— Я думал, у вас все готово.

— Да-да, готово. Однако есть один момент.

— М-м?

— Надо решить, когда ее проводить — до голосования или после.

— После, когда закроются участки.

— А не поздно будет?

— Царь когда голосовал — до или после?

На мгновенье Толстокожин сбился с ноги, но тут же исправился.

— У нас немного другая ситуация.

— Чем же? Население уже оплодотворило урны, но результат еще неизвестен. Не вижу разницы.

— Все ясно! Тогда до вечера пришлю концеп… план мероприятия.

Они остановились у лифта.

— Янис Иванович…

— Да?

— А вы когда-нибудь видели Плута Кратовича? — Вениамин Эдуардович осторожно указал глазами на висящий в коридоре портрет. — Я имею в виду лично, вблизи…

— А как вы думаете?

— Вот бы хоть одним глазком… — мечтательно сказал Толстокожин и снова покосился на портрет.

— Не переживайте, на церемонии увидите, заслужили.

6

Капралов перешел Неглинную улицу (а вместе с ней и текущую под землей одноименную речку), помедлил на ступенях, но седой старик с красными, в цвет ливреи, глазами уже распахнул дверь, и он, зачем-то сунув в подставленную ладонь подвернувшуюся в кармане монету, вступил на первый этаж ЦУМа. В лицо ударил тяжелый запах — бесчисленные духи, поджидающие будущих владельцев. Он утер слезы, прошел сквозь ряды парфюмерии и галантереи и на эскалаторе поднялся на второй этаж, в мужскую одежду.

Между двух колонн был растянут транспарант: «Оставь одежду всяк сюда входящий!». К счастью, банный слоган оказался обычной бессмысленной игрой слов: по лабиринтам из полок, стоек и манекенов бродили одетые люди, большей частью мужчины, и смотрели на рубашки, пиджаки, плащи, куртки и фуфайки. Изредка кто-то касался ткани и, не останавливаясь, продолжал путь. Так и шли они, то ли в поисках идеала, то ли страшась написанного на ценнике отказа. Современные мужчины, когда речь заходит о выборе, предпочитают, чтобы выбирали их самих.

Капралов влился в сомнамбулическую процессию и, чувствуя себя на выставке современного искусства (в определенном смысле так оно и было), стал знакомиться с экспозицией. Он ждал, что ему начнут что-нибудь продавать, но похожие на манекены продавцы лишь жалостливо улыбались, встречаясь с ним взглядом, и бормотали приветствия.

Впрочем, он пришел не за покупками. Без одной минуты четыре он прибавил шагу и направился в сторону угла, образованного бутиками Tom Ford и Bottega Veneta. В этой безлюдной части магазина он свернул в коридор за кассой и постучал в правую из двух соседних кабинок. Ответа не последовало. Он толкнул дверь и вошел в крохотную комнату с креслом и зеркалом.

Он хотел было осмотреться, но сразу сообразил, что кроме отражения здесь рассматривать нечего.

— Мосье Капралов? — послышался откуда-то сбоку сдавленный шепот; именно такой, призванный сделать разговор приватным, не меньше крика привлекает внимание.

Не найдя никакой щели, окошка или переговорного устройства, он приблизил лицо к стене.

— Да?

— Алло, это Толстокожин. Я здесь, в соседней примерочной. Как поживаете?

Вопрос не просто казался, но и был настолько неуместным, что Капралов наконец растерялся.

— Спасибо, хорошо, — сказал он своему отражению.

— Признайтесь, наверняка думали, что я не приду? — с наигранной веселостью спросили за стенкой.

Отражение в зеркале пожало плечами. Ничего такого он не думал. Как и Ванька Жуков, писавший дедушке Константину Макарычу, отправляя свой имейл, он не сомневался в результате.

— Пришли ведь, — сказал он.

— Да, пришел. Чтобы вас предупредить. Не хотите оказаться среди тех, кто талдычит про Метро-2 и шапочки из фольги? Сами знаете, что с ними бывает…

— Я никому ничего не рассказывал.

— Вот и славно! Ну, что такое вы узнали про Распутина?

— Распутин это частность, а я знаю все! — помедлив, ответил Капралов; иногда лучший способ блефовать это раскрыть карты. — Царская матрешка нужна, чтобы вместе с ней передать власть!

— Да-да-да! Точно! — радостно закричал Вениамин Эдуардович и снова перешел на театральный шепот: — Я в вас верил с самого начала! Чего вы хотите?

— Чего я хочу?..

— Да. Вы же за молчание чего-то хотите?

Капралов почти вплотную приблизил лицо к зеркалу.

— Хочу узнать, что царь вложил в матрешку, — сказал он, наблюдая, как запотевает отражение.

— Да-да-да! Вложил! — зашипел за стенкой Толстокожин. — И выложил! — Послышался напоминающий хрюканье смех. — Не то говорите. Хотите, прикрепим вас к спецполиклинике?

Капралов ногтями надавил на нос.

— Или сделаем дипломатический паспорт? Будете без визы в Европу ездить.

Из носа в зеркале выдавился угорь.

— Или спецталон? И можете забыть про ГАИ.