Меженину следовало ускакать вместе со штабными, но рядом вдруг появилась Наталья — выскочила из своей повозки. Она схватила его за сапог, за стремя, хваталась за уздечку и кричала:

— Игорь, спаси меня или убей! Убей меня! Застрели!

Он пытался вырваться, конь кружился, не понимая всадника, а будённовские пулемёты захлёбывались, осыпая пулями разгромленную колонну. Конь заржал громко и обиженно — из-под седла текла кровь. С огромным усилием Меженин, опасаясь, что конь сейчас упадёт, успел освободиться и от Натальи, и от стремян, прыгнул в снег. Будённовские всадники были уже в селе и, поднимаясь, Меженин увидел, как весело сверкнула шашка, и упал, обливаясь кровью, бегущий марковец. Следующий удар ему. Меженин остановился и поднял голову, чтобы увидеть свою смерть. Над ним Поднимал шашку усатый красный командир с нашивками на шинели.

— Я офицер контрразведки! — закричал Меженин. — Дам ценные сведения.

Шашка медленно опустилась.

— Эй, комвзвода два! — крикнул командир. — Возьми этого офицера в штаб — разведку нам даст.

На стенке Севастопольского вокзала Игнатий Николаевич с удивлением прочитал сводку с фронта, похожую на нелегальную листовку и явно составленную не белым командованием: «Красные войска захватили Новочеркасск и Ростов. Отличились кавалеристы Будённого и Думенко. Разбитый корпус Кутепова отступает за Дон…». Прошёл шагов 30 и на той же стенке ещё одно удивительное объявление:

«Приказ № 1

Исполняя долг перед нашей измученной родиной и приказы комкора ген. Слащова о восстановлении порядка в тылу, я признал необходимым произвести аресты лиц командного состава гарнизона гор. Симферополя, систематически разлагавших тыл. Создавая армию порядка, приглашаю всех к честной объединённой работе на общую пользу. Вступая в исполнение обязанностей начальника гарнизона города Симферополя, предупреждаю всех, что всякое насилие над личностью, имуществом граждан, продажа спиртных напитков и факты очевидной спекуляции будут караться мной по законам военного времени.

Начальник гарнизона г. Симферополя, командир 1-го полка добровольцев, капитан Орлов».

В то же время вокруг ничего особенного не происходило. По перрону прохаживался полицейский, несколько человек чего-то ждали, наверное, поезда, матросы несли через пути туго набитые мешки, возле вагонов копошились железнодорожники. Игнатий Николаевич решился спросить у полицейского вагон генерала Май-Маевского. Тот махнул рукой и лениво объяснил: «Уехал от нас. Ищите в гостинице Кист».

В городе тоже ничего не происходило, хотя кое-где попадались такие же листки, как на вокзале, а местами виднелись следы сорванных сводок и приказов.

В гостинице к незнакомому отнеслись строже, проверили документы, куда-то позвонили и лишь после этого объяснили, что адъютант генерала находится на втором этаже в номере 24.

— Они выше не могут, — объяснила весёлая уборщица, остановив работу. У их генерал такой тучный, что выше ему не подняться.

— Не говори лишнего, Нюра, — остановила её дежурная, — а то господин приезжий расскажет Павлу Васильевичу.

— А я его не боюсь — он добрый.

Адъютант генерала хмурый, с недоверчивым взглядом, сидел за почти пустым столом — только телефон и какая-то газетка. Он взял письмо и разорвал конверт с таким испуганно-торжественным видом, будто перед ним документ государственной важности. Прочитав записку, капитан заметно подобрел, однако для порядка спросил:

— Как зовут отправителя?

— Леонтий Андреевич Дымников. Капитан. Познакомились в Харькове, письмо вам передал мне в Таганроге. И сразу уехал на фронт.

— Леонтий — хороший мой Друг, и я, конечно, постараюсь ему помочь. Вы, конечно, знаете, о чём он пишет?

— Да. Ему надо связаться со своей знакомой в Варшаве. Как это можно через фронты?

— Кругаля дадим. Через Лондон. Мой начальник всё-таки английский лорд, член Диккенсовского клуба. Посылает туда свои статьи о Диккенсе. А английский корабль на рейде всегда есть.

Гость спросил адъютанта о приказе Орлова.

— Есть такой нервный капитан, — объяснил Макаров, — очень хочет какой-нибудь власти. Слащов приказал ему идти на фронт, а он не захотел и устроил этот маленький бунт. Вчера мы с генералом даже выезжали воевать с Орловым. Два орудия, бронепоезд, офицеров человек 20. Доехали до Альмы, позвонили, спросили, подчиняется ли Орлов Слащову и Деникину? Ответили: так точно. На этом всё и кончилось. Народ его любит. И молодые офицеры. У него же лозунг: без генералов с обер-офицерами. Вот все поручики за него.

— А политическая его позиция?

— Он, наверное, и слова «политика» не знает. Как-то высказался, что он правее левых эсеров и немного левее правых эсеров.

— Позиция сложная.

— А Наша позиция? Бежать от красных?

— Скорее, просто бежать.

— Вам, наверное, надо помочь с жильём?

— Вообще, я устроился в Симферополе, но мне бы и здесь хотелось иметь угол.

— У меня брат живёт на Батумской, 37, и там одна семья ищет хорошего квартиранта.