Именно поэтому в области современного искусства для подобного моделирования появились технобиологические произведения искусства, полученные посредством развитых биомедицинских и информационных технологий.

Особенностью технобиологических произведений искусства является то, что их можно встраивать в ту или иную социальную конструкцию для синхронизации систем с разными временами. «Дело в том, что этап социализации технобиологических креатур можно определить как меру появления инноваций в системе (понятие термодинамического времени, по И. Пригожину). Такое время является синонимом движения, развития и возникновения чего бы то ни было. Это время неизменно приходит в противоречие с временем физическим… Эти два времени – термодинамическое (инновационное) и механическое (календарное) – не эквивалентны и чрезвычайно тяжело синхронизируемы» [165] .

Существенным здесь является то, что технобиологические произведения искусства (креатуры) ставят человека в ситуацию сложной и постоянно идущей игры с ее локализацией новых соотношений мобильности и присвоения и изъятия дара подлинности. Иными словами, наличие технобиологических креатур ставит под вопрос дар аутентичности человека, т. е. под вопросом находится само существование человека.

Эта проблема аутентичности человека весьма четко схвачена современными западными исследователями – футурологами, философами, маркетологами и специалистами в области менеджмента. Так, в своей книге «Наше постчеловеческое будущее» Ф. Фукуяма пишет о готовности войти в постчеловеческое будущее, в котором биотехнологическая революция позволит постепенно изменить нашу сущность. Он пишет о двойственном характере этого постчеловеческого будущего: «Многие считают, что постчеловеческий мир будет выглядеть совсем как наш – свободный, равный, процветающий, заботливый, сочувственный, – но только с лучшим здравоохранением, большей продолжительностью жизни и, быть может, более высоким уровнем интеллекта. Однако постчеловеческий мир может оказаться куда более иерархичным и конкурентным, чем наш сегодняшний, а потому полным социальных конфликтов. Это может быть мир, где утрачено будет любое понятие «общечеловеческого», потому что мы перемешаем гены человека с генами стольких видов, что уже не будем ясно понимать, что же такое человек» [166] . Не исключена возможность тирании мягкого типа вроде описанной в «Дивном новом мире» Олдоса Хаксли.

В отличие от Ф. Фукуямы, который занимается возможными сценариями постчеловеческого будущего, конструируемого новейшими биотехнологиями, западные специалисты в области менеджмента и маркетинга Дж. Пайн и Дж. Гилмор, занимающиеся «экономикой впечатлений» и «культурой впечатлений», показывают дефицит аутентичности и человека и вещей в наше время. Они анализируют парадокс экономики впечатлений: чем более вымышленным кажется мир, тем больше люди требуют того, что является реальным [167] . Ведь нынешняя социальная и культурная реальность настолько коммерциализируется и изменяется, что индивидов все больше привлекает нечто личное и незабываемое, прежде всего, аутентичное.

Современный мир все более наполняется инсценированными впечатлениями и становится все более нереальным, потому индивиды хотят иметь дело с аутентичным, которое, по определению, есть нечто, что не изобретено и не сконструировано для того, чтобы получить прибыль. В обществе потребления, созданном современной капиталистической миросистемой, все в силу коммерциализации становится неаутентичным. Поэтому и в фукуямовском «постчеловеческом будущем» человек потеряет свою аутентичность, а, следовательно, потеряет и свое существование.

Следует иметь в виду то обстоятельство, что технобио-арт является очередным этапом развития современного искусства, когда происходит использование в технобиологических формах искусства биомехатроники, робототехники, био– и генной инженерии и других развитых технологий. В качестве примера можно привести известный проект Стеларка «Третье ухо», когда художник благодаря методам тканевой инженерии пересадил в собственное правое предплечье дополнительное ухо [168] .

Само по себе «Третье ухо» слышать не может, но с имплантированной гарнитурой Bluetooth у него появляются другие, неожиданные для этого органа функции. Значимость мира технобиологических произведений искусства состоит в том, что он способен раскрыть множество неочевидного в использовании новых возможностей технологий. «Это свойство искусства hi-tech особенно ценно сегодня, на ранней стадии развития ряда высокотехнологичных трендов, когда неопределенности и непредсказуемости больше всего и когда требуется поощрять разные точки зрения, без которых существование как науки, так и искусства попросту невозможно» [169] . Иными словами, художник, подобно ученому, должен предвидеть дальше, чем прикладной взгляд ученого или технолога.

Следует иметь в виду тот существенный момент, что для современной мировой цивилизации характерны «мегариски», чьи последствия нашли свое выражение в мире произведений техно-ориентированного искусства. «Современное техно-ориентированное искусство не столько поддерживает технологические версии современности, сколько очерчивает их границы. Это значит, что в лучших произведениях современного технологического искусства мы видим не только то, что мастерски копирует природу, но то, что когда-нибудь обгонит ее, выйдя из ее феноменов, и тем самым резче, чем сегодня, проявит обоюдную остроту прогресса, который в аверсах всегда является добром, а в реверсах – неизменно угрожающим и нам, и себе злом» [170] .

В произведениях современного техно-ориентированного искусства доминирует нематериальное над материальным, что выражает специфику общества знания, имеющего определенную корреляцию с так называемым «когнитивным капитализмом» (капитализмом знаний). Произведения современного технологического (постбиологического) искусства предвосхищают два основных сценария развития мирового сообщества цивилизаций посткризисного мира, а именно: общество коммунизма знаний и постчеловеческая цивилизация [171] .