Тут же значительная площадь хранит следы бывших пашен. Все поля были разбиты на правильные квадраты, окопанные канавами и обсаженные ивами. Все это сохранилось, но почва этих участков, поросшая низкой, неважной травой, ясно говорит о том, что земля до сих пор еще не оправилась от непосильной для нее задачи взращивать хлеба. Масса труда затрачена на эти пашни, но кроме лишних страданий ничего они людям не дали. Невольно вспоминаешь слова Крашенинникова ("Описание" {* Полное наименование труда С. П. Крашенинникова: "Описание земли Камчатки Здесь и далее "звездочкой" помечены примечания редактора переиздания 2008 года.}, т. I, 253): "Ячмень, который в Большерецке и я, и другие неоднократно сеяли, вышиной, густотой и величиной колосьев был токмо приятным позорищем, ибо вышина его была больше полтора аршина, колосья более четверти, а другой пользы ни мне, ни другим не учинилось потому, что за ранними заморозками, которые в начале августа почти непременно начинаются, позяб, будучи в цвете и наливании". Зато картофель в здешних огородах очень высокий, лучше виденного ранее, цветет и еще вовсе не тронут морозом.

Глава XI

ИЗ БОЛЬШЕРЕЦКА НА ОХОТСКОЕ МОРЕ И ОБРАТНО

20 августа утром температура упала до 2,6° мороза, и картофель сразу почернел. Виною этой беды была на редкость ясная погода. Выехали мы с новыми проводниками на пароме в 9 ч. 50 м. утра, пройдя пешком от стоянки до берега протоки Манаковой, т. е. главного рукава Гольцовки, и в 10 ч. 5 м. пришли на место слияния всех трех рек, т. е. Плотниковой, Гольцовки и Быстрой. С этого места хорошо видна в ясную погоду Опала за правым (W) концом левой половины хребта Ипэльки, т. е. у ее середины.

Большая река, по которой мы теперь идем, разбита на целую сеть проток от самого начала своего. Острова одеты прежней растительностью; только высокий, стройный ветловник, по-видимому, вырублен начисто, хотя и без того здесь поблизости должна проходить его граница к морю; берега низки и имеют вид галечной терраски с тальниками. Много и таких галечников, которые совершенно заливаются в половодье, с лежащими на них коряжинами и свежей, недавно развившейся травяной порослью. Течение сравнительно тихое, но неровное, -- где быстрее, где тише; идем от двух до десяти верст в час. Река многоводная, но рыбы по берегам и у отмелей по-прежнему много, так же как и питающихся ею чаек. Вся долина с ее островами и протоками очень широка, так что обе береговые террасы видны лишь изредка в большом отдалении. Вниз идут обычно главным руслом, но ко времени обеда я попросил подъехать к левому берегу, желая сделать экскурсию вне однообразной флоры речных островов, и мы вышли в неширокий левый рукав, называемый Прорвой. Перейдя вброд небольшую проточку, я пересек обширную площадь аллювия с песчаным лугом, где есть даже Elymus, и был остановлен очень большим, широким и тихим потоком, именно р. Кеначевой, текущей слева с гор Ипэльки в Большую реку. За Кеначевой продолжение той же низкой сухой террасы со следами старых проток, превратившихся по большей части в осоковые болота, и уже недалек яр старого берега, вышиною сажен 5--10, с красивыми группами берез наверху, за которыми тянется бесконечная гладь тундры.

Мы остановились на обед в час дня и пошли вновь в 3 ч. 15 м., держась теперь все ближе к правому берегу. В 6 ч. 30 м. подошли вплотную к высокому (около 10 саж.) яру с поросшими мелким ивняком склонами и березняком наверху. Потом опять пошли острова. Яр отошел в сторону, образовав правильный полукруг, занятый внизу плоской ивняковой террасой, чтобы затем опять упереться в берег, следуя ему далеко впереди, и кончиться резко выраженным мысом. Слева за ивняками открылась обширная плоская тундра, обрывающаяся к реке отвесным ярчиком около двух аршин высоты. За узкой луговой окраиной идет ровная гладь мохового болота с карликовыми особями кедровника, морошкой, голубикой, багульником, шикшей и пр. Медленно подвигаясь вперед, мы увидали в ивняках на острове большого медведя, мирно ловившего рыбу под прикрытием береговых кустов. Грянули выстрелы, и медведь свалился. Обождав немного, подъехали к месту, где был медведь, и проводники осторожно пошли в кусты, опасаясь наткнуться на раненого, но, к общей радости, медведь был мертв. Целый бат наполнили его мясом, что и обеспечило нам обед на все время до возвращения в Большерецк, да и туда привезли немалый запас; шкуру сейчас же изрезали на ремни. В заботах о медведе мы тут и заночевали.

21 августа, в 9 ч. 30 м., двинулись далее. Вдали за болотом видны кусты ивняков вдоль левых проток Большой реки, а за ними и увал левого берега, уже безлесный. До него не менее 35 верст, так как виден он слабо. Высокий правый увал, у подножия которого мы идем, все еще несет высокий, но тонкоствольный парковый березняк и тальники. Слышен уже шум морского прибоя. Слева по низкому, хотя и обрывистому галечному берегу островов небольшие группы кедровника и редкие талы прерывают широкую полосу высоких трав (вейник, кипрей и пр.). Правый берег пошел большими мысами; березы по нему совсем корявые. У первого же мыса лес вовсе кончился; далее уже чистые травяные склоны, а наверху ровная тундра; лишь на более глубоких впадинах между мысами еще есть небольшие кустарники. Далее опять с обеих сторон низкие острова с плохим тальником и шеламайником. Затем справа опять высокий увал террасы с очень редкими, небольшими, приземистыми кустиками.

В редких обнажениях яра песок с мелкими камушками. Река понемногу все шире (с 60 саж. на 80). Справа по увалу тянется длинная черная полоса горелой тундры, этим летом, перед 20 июля, зажженной японцами, промышлявшими на устье рыбу. По словам проводников, на этой тундре зимой стоят оленные коряки, теперь кочующие в хребтах. Они селятся на зиму по 2--3 юрты вместе.

Дресвы здесь в 1907 г. выпало мало; езду по снегу она, правда, испортила, но после таяния снега "как-то потерялась". Сегодня дует курильский ветер (южный; другие ветры называются "остовый", или "верховой", "с моря" и "север", или "Камчатка").

Левый низкий берег обрамлен огромными осоковыми кочками, между которыми всюду глубокие промоины. Справа открывается совершенно ровная тундра (между рекой и яром), причем в реке она дает отвесный разрез 2--3 арш. мощности чистого, пластового торфа. На тундре, образующей нижнюю речную террасу, крайне однообразный растительный покров с массой спелой морошки. Теперь мы выехали уже в область устья, как известно тянущуюся на 15 верст вдоль моря, от которого река отделена узкой песчаной кошкой; через кошку в зимние пурги море иногда перекатывает отдельные валы. Мы остановились, проехав 3 часа (всего от Большерецка 9 час. ходу) и миновав култук устья, на его кошке. Палатку поставили у речного берега, под защитой берегового вала, и пошли смотреть море.

Охотское море серое, неприветливое, вечно волнующееся, с сильным прибоем у плоского песчаного берега и холодной водой. Оно богато животным миром, но к детям своим относится сурово. На берегу везде трупы выброшенных морем животных: то красивый пятнистый тюлень-нерпа, еще совсем свежий, то большая толстая белуха, то куча рыбы. Водорослей же в полосе отлива нет вовсе.

Экскурсию я предпринял на яр правого берега долины устья, а Поршнякова просил пройти возможно дальше по кошке в противоположную сторону. Кошка построена крайне однообразно чуть ли не на всем своем протяжении. В поперечном разрезе она напоминает двускатную крышу. Со стороны моря скат очень пологий, длинный, со стороны реки -- круче и короче. Со стороны моря растительность отсутствует почти до конька крыши, у которого есть группы плотно прижатых к почве и сильно укореняющихся по длине стеблей -- гвоздичного Ammodenia peploides и бурачникового Mertensia maritima, с голубыми цветами. Конек крыши со стороны моря подмыт зимними бурями и имеет вид уступа в 1--2 фута вышиной. Сторона, обращенная к реке, густо одета зарослью жестких сизо-зеленых побегов злака Elymus mollis, среди которых попадаются понемногу и другие растения, например зонтичное Ligusticum scoticum. Там, где речное устье уже не подходит к береговому валу, ближе к яру высокого правого края долины тянется цепь озерков, обрамленных осоковой зарослью и свидетельствующих, что река некогда протекала у самого яра и лишь потом отошла влево, прибавив к общей длине своей еще 15--16 верст, параллельных морскому берегу, по мере того как нарастала кошка.