Яр у моря, саженей пять вышиной, тянется еще на версту от речной долины, после чего понемногу сходит на нет и заменяется низким береговым валиком, который один только отделяет от моря безграничную, ровную низменную тундру. Поверхность аллювиальной возвышенности, образованной высотами правого берега Большой реки, одета или темной зеленью шикшовника, или покровом, обычно свойственным торфяной тундре, с брусникой, клюквой и пр. У самого обрыва к морю совсем нет кустарников, и надо пройти саженей 100--200, чтобы увидеть первые одиночные и очень жалкие кустики шиповника и жимолости. Со стороны моря яр сильно ползет и разрушается; толща его суглинистая, и дождевые потоки разносят глиняную кору по песку, лежащему в низу песчаного пляжа, вплоть до линии прибоя. Верхний пласт разреза яра образован торфом, также кусками падающим вниз. На пляже, кроме мертвых тюленей и дельфинов, есть и целые деревья лиственницы, разумеется сильно ободранные, так что кора сохранилась только в углублениях между основаниями корней. Жители Большерецка утверждают даже, что находят на кошке лиственничные колья, которыми жители долины р. Камчатки укрепляют свои запоры. На самом деле и стволы, и колья, по всей вероятности, приносятся морем из окрестностей Охотска, где и лиственница растет в изобилии, и запоры рыболовные на реках подобны камчатским.

Вечером из разговора с проводниками я узнал, что от устья Большой реки к северу до устья р. Утки берегом моря около 100 верст. На этом расстоянии в море впадают три речки Митаг (Сухой Митаг, Большерецкий и Уткинский Митаг) и Озерная с большим озером у устья. Последнюю, конечно, не следует смешивать с той Озерной, которая изливается в Большерецкий лиман с юга, ни тем более с той Озерной, которая вытекает из Курильского озера. Озерных в Камчатке еще больше, чем Быстрых.

22 августа, просушив немного на солнце собранные за дорогу растения, я снова собрался в путь. Поршняков, ходивший по кошке на юг, сообщил, что там на 5 верст нет ничего приметного, а далее стоят еще японские балаганы, где помещались летом рыбаки и засольщики; теперь промысел уже окончен, и почти все они уехали. Балаганы построены из бамбука и соломенных циновок. На открытом рейде перед кошкой качается еще последняя рыболовная парусная шхуна, которая на днях заберет последних рабочих. Поршняков и сопровождавший его рабочий были приняты японскими рыбаками гостеприимно и получили угощение из чая и риса; по-видимому, ничего более и у самих японцев не было. Находящийся на кошке компанейский магазин оказался пустым сараем, куда раз в год на компанейском пароходе "Котик" весной выгружают товары для приказчиков, живущих в Большерецке и Апаче, и, развезя эти товары (до Большерецка доходит паровой катер), магазин запирают.

В 11 ч. 40 м. мы тронулись в обратный путь. Разрез приречной тундры обнаруживает мощный пласт торфа, не менее 2 арш. толщины, лежащий на сером песке речной дельты. Песок легко размывается полой водой, и торф большими массами падает в воду, где глыбы его оседают на отмелях как самостоятельные островки. В 12 ч. 45 м. мы прошли протоку Амшигач, получившую свое название от имени впадающей в нее справа р. Амшигач, прорезывающей высокий увал с березовым лесом, и вошли в Среднюю речку. В 2 ч. 18 м. мы остановились для обеда и отдыха на маленьком галечном острове и в 3 ч. 45 м. снова тронулись. Идти на шестах против течения нелегко; люди сильно напрягают и мышцы, и внимание, да и для легких немалая работа. Большая ловкость, которую они при этом обнаруживают, позволяет, однако, двигаться против течения не медленнее, чем несет вниз это последнее, только ехать приходится, придерживаясь более мелких мест, чтобы шесты везде доставали до дна, не заставляя людей слишком нагибаться. Теперь мы держим направление как раз на начало того увала с лесом из каменной березы, вдоль которого мы ехали вечером, когда убили медведя. В 4 ч. 25 м. опять сделали короткую остановку на небольшом галечном островке, как раз у начала крупных и густых тальников, отсутствовавших ближе к морю. Около 6 час. вечера стали совсем, опять-таки на галечном острове в устье Севской реки (протоки).

23 августа тронулись в 8 ч. 25 м.; в 9 ч. 23 м. вошли в протоку Старое Начило с сильно заросшими берегами, в 9 ч. 48 м.
– - в Большое Начило, как раз к обычному здесь времени расхождения утреннего тумана (разумеется, в хорошую погоду). По правому берегу этой протоки установлены жерди для сушки неводов, так как по веснам здесь ловят чавычу. В 10 ч. 30 м. перед нами выбор: идти ли налево в Тундровую речку, или направо - в Богатыревскую; идем в последнюю. В 11 час. входим в Якутову: это средней величины протока с тихим течением и очень густыми тальниками по берегам, все еще при отсутствии ветловника. С часу дня до трех часов мы простояли на берегу Якутовой и в 4 ч. 20 м. вышли из Якутовой в Трапезникову; здесь рыболовная заимка у колпачного запора, ставящегося в июне и июле на красную рыбу и хайко. Здесь и начался ветловник, играющий такую большую роль в жизни здешних поселений, так как он дает почти единственный годный на постройки материал. В 4 ч. 33 м. мы вошли в узкую протоку, ведущую из Трапезниковой в Быструю, и, казалось, повернули назад, вниз по течению, но вскоре эта протока разбилась на две левую, захламленную, по которой мы и поехали опять наверх, Огневочку, и правую, Алексеичеву. При входе в Быструю проводники очень взволновались, так как там опасное "уло" (водоворот), но счастливо миновали и его, и главное русло Большой, после чего прошли устье Плотниковой и вошли в Манакову после 11-часового плавания от моря.

Ночевка на старом месте у Большерецка не принесла ничего нового, только протока перед ней еще более обмелела, и теперь собаки, весело бегая по воде, вылавливали оттуда на выбор любую из горбуш, плававших в мелкой воде. Даже коровы, и те меланхолически подходили к воде, выхватывали из нее рыбину и равнодушно чавкали ее с головы, в то время как рыба била хвостом. Жители пояснили, что не всякая корова ест рыбу, но лишь такая, которую к рыбе приучали теленком, если почему-либо молока для нее не хватало.

Здесь, в Большерецке, мы столкнулись с более живым, чем где-либо, воспоминанием о войне 1904 г., которая сильно всполошила население Камчатки. Частью нападение вольной японской дружины на Явину, кончившееся избиением и пленом японцев, частью некоторые меры начальника Камчатки Сильницкого, принятые им в связи с организацией народного ополчения, вызвали к жизни дикие сцены жестокости и произвола, надолго оставшиеся в памяти жителей. Зато другой стороной своей деятельности -- урегулированием пушной торговли -- Сильницкий заслужил со стороны жителей глубокую благодарность.

Глава XII

ОТ БОЛЬШЕРЕЦКА ДО НАЧИКИ СУХИМ ПУТЕМ

24 августа мы легко достали пять лошадей и в 10 ч. 50 м. утра обовьючили их, взгромоздились сами на вьюки и поехали; три из этих лошадей были с жеребятами, которые и сопровождали нас всю дорогу, придавая каравану несколько комичный вид. По выезде из селения сейчас же переехали Манакову и, проехав с версту по берегу Роговой, пересекли и ее; брод теперь глубиной до вьюков, летом же, очевидно, еще глубже. Затем ехали все время в виду Ипэльки вдоль правого берега Начики, но в стороне от него, так что реки за весь этот день ни разу не видели. Дорога пересекает очень старые, мощные речные отложения, одетые луговым покровом и рощами белой и каменной березы. Последние рассеяны среди лугов очень красивыми, часто густыми группами; парковый ландшафт здесь резко выражен и очень красив. На лугах обычная растительность березниковых полян, и часто встречаются мощные стебли медвежьего корня, увенчанные тяжелыми шапками зеленых еще плодов. Местами попадаются участки сухой тундры с большими кочками, которые сильно мешают езде. На них шикша, брусника, голубика, багульник и пр.