– Не верится, что кому-нибудь взбредет в голову преследовать Нелл. Или меня, если на то пошло. И вы разобрались, за кем следили?

Она кивнула:

– За мной.

Я откинулась на спинку стула; в голове не осталось никаких идей – редкое для меня состояние, ведь я очень сообразительная. В моей профессии быстро учишься соображать.

– Что ж. Нелл, наверное, права! – решила я наконец. – Должно быть, это человек Холмса. Он откровенно интересуется вами. Я заметила, что в течение всего допроса Джеймса Келли он не сводил с вас взгляда.

– Вижу, вы приняли на веру романтические иллюзии Нелл. Этот господин состоит из сплошного мозга, в нем нет ни капли горячей крови. Уверяю вас: если мистер Шерлок Холмс исподтишка наблюдает за кем-то, то виной тому не восхищение, а недоверие. Он терпеть не может тех, кто вмешивается не в свое дело, и смирился с нашим присутствием лишь потому, что наш измененный облик с легкостью выявил манию Келли. – Ирен улыбнулась. – В этом вопросе он настолько же не чувствует дна под ногами, как и Нелл. – Она постучала кончиком пера по вершине треугольника. – Не здесь ли находится дом, в котором все мы были, на улице де Мулен?

Я склонилась над картой, присматриваясь:

– В Париже я недавно и пока не знакома со всеми улицами и их особенностями. Вы хотите сказать, что рядом с вершиной треугольника находится бордель?

Она ткнула пером в точку в полудюйме ниже вершины:

– Здесь. В девятом округе. Двенадцать округов Парижа расположены очень искусно, словно концентрические круги раковины улитки, с наименьшими номерами в центре города, которые возрастают по порядку, раскручиваясь наружу, к окраинам. Англичане никогда не прибегли бы к такой схеме. Но сейчас нас интересует прямая геометрия логики, а не окольные пути искусства. И именно она делает убийства и события вокруг них настолько интересными. Двойное убийство в доме свиданий не имело никакой связи с катакомбами и не пополнило выставку тел в парижском морге.

– Вы считаете, что выставка тел – это такая же часть преступления, как и убийства?

– Я считаю, что за ними стоит ритуал, и у этого ритуала, каким бы жестоким он ни был, есть причина. Возможно, первые тела планировалось продемонстрировать где-то еще, но вы нашли их слишком быстро.

Я вновь содрогнулась:

– Вы имеете в виду, что убийца все еще прятался в доме, когда я открыла ту дверь?

Ирен молча кивнула.

– Тогда это, возможно, был не Джеймс Келли! Но ведь он сумасшедший, и как раз такой, кого Крафт-Эбинг счел бы возможным кандидатом.

– На роль Потрошителя, – кивнула моя собеседница. – Однако парижский убийца может и не быть Потрошителем.

Я потерла ноющие виски:

– В таком случае Шерлок Холмс взял под стражу Джека-потрошителя за преступления, совершенные кем-то совсем другим?

– Возможно. Из книги мы знаем, что подобные убийцы – обычное дело или, по крайней мере, не столь редко встречающееся. И в этом случае работа подлой прессы скорее помогала утаивать преступления, нежели разоблачать. С одной стороны, о любом достаточно отвратительном публичном злодеянии трубят всему миру. С другой стороны, если в дело вовлечен кто-то из знати или же если преступление достаточно запутанное, его стараются убрать из поля зрения общественности, как убирают и тела несчастных жертв. Мы получаем весьма выборочный взгляд на происходящее: общество знает лишь то, что власти сочтут нужным сообщить. – Она откинулась в кресле. – Я уверена, что игра еще не окончена. Мы должны вернуться на место преступления.

– Когда?

– Сейчас.

– Почему вы разрешаете мне идти с вами?

– Потому что могу использовать вас в дальнейшем.

– И это всё? – Я ощутила новую волну дрожи, но не от ночного холода, а от непреклонной решимости этой женщины. Такую твердость духа я видела только в одном человеке: Шерлоке Холмсе. Сравнение удивило меня саму: она артистка, он ученый, и все же у них была одинаковая воля и невероятно ясное видение цели.

– А разве шанса спасти еще одну душу от ужасной смерти недостаточно? – спросила она меня.

– Да, – согласилась я, хотя мне хотелось, чтобы меня воспринимали ровней в этой охоте. Конечно, Ирен Адлер Нортон, как и Шерлоку Холмсу или Буффало Биллу, не приходила в голову идея, что я тоже охотник и достойна их компании.

– Я тоже пойду, – послышался у нас за спиной голос.

Пенелопа Хаксли, уже одетая в простую темную одежду, стояла в раскрытой двери своей комнаты. Я поняла, что она давно проснулась и слушала нас.

Ирен поднялась:

– Превосходно, Нелл! Прихвати свой шатлен. Я возьму пистолет и быстро оденусь.

– А что взять мне? – спросила я.

– Свою сообразительность, – улыбнулась Ирен. – И я одолжу вам трость со свинцовым набалдашником.