– Хорошо.

– Вот и я говорю – держись за Вовку, он тебя любит. А про директора забудь.

Я улыбнулась и встала. Сумку я уже собрала, на всякий случай решила забрать всю косметику, свой грим, туфли. Я была уверена, что вернусь в театр после экзаменов, но… Кто его знает. Мы с Иркой и Алей собирались показываться в большие театры, сделали отрывки. Возьмут в хороший театр, так меня здесь ничего не держит. Почти ничего.

– Не слышу ответа, – сказал Валера, удерживая меня за руку.

Я высвободила руку.

– И не услышишь, Валер! Почему я должна тебе отвечать?

– Не там ищешь, Кудряшова, не там ищешь! Ничего с директором не будет, вот увидишь, только время зря тратишь. На посмешище себя выставляешь. Ходишь с зеленым лицом последнее время, как убогая. Рыдаешь по ночам, что ли? Или гормонов мужских не хватает? Так обращайся. Я, правда, тоже женат, но не так крепко. И вообще – чем крепче брак, тем сильней левак, ты что, не знаешь этого, Катя? Эх, Катя, Катя, влипла ты…

Я постаралась побыстрее уйти, жалея, что услышала все это, не успев даже толком осмыслить, что сказал мне наш завтруппой. Я подумаю об этом дома, когда вокруг не будет столько глаз. Я шла по залу, мне махали руками, прощались со мной, кто шутя, кто серьезно. Интересно, хоть кто-нибудь, кроме Вовки, ко мне хорошо относится? Или прав Спиридонов, и все смеются надо мной?

Заявление, которое мне предложил написать Марат, пришлось нести Нике, хотя мне меньше всего хотелось сейчас к нему идти. Он не примет мою сторону, он всегда по необъяснимой причине на стороне тех, кто против меня. Я объясняла это тем, что он не хочет, чтобы о нас лишний раз что-то говорили. Что-то, что не смогла бы выдержать моя мама, к примеру, если бы услышала.

Я молча отдала заявление.

– Я заеду в понедельник, – негромко, как будто совсем о другом, сказал Ника, подписывая заявление и убирая его в папку. – У тебя есть деньги? Отпуск неоплачиваемый.

– У меня есть деньги. А… – я дождалась, пока он поднимет на меня глаза, – заезжать не надо.

– В смысле? – удивился Ника. – Пойдемте, а то нехорошо нам тут в кабинете рассиживаться вдвоем.

Если бы он этого не сказал, я бы не решилась продолжить.

– В смысле, Ника, ты женат.

Ника сделал большие глаза, покрутил пальцем у моего виска и резко толкнул дверь из кабинета.

– С упорством идиота, да, Тюня? – негромко и задумчиво проговорил Ника, аккуратно прикрывая дверь кабинета и выходя в фойе. Там никого не было, но при очень большом желании подслушать можно было из буфета. Ника едва заметным движением оглянулся и убедился, что в буфет дверь закрыта. – Не мытьем так катаньем. Ты читала в книжках, что побеждает не самый сильный, а самый терпеливый?

– Неправда. Побеждает самый хитрый.

– Хорошо. Ты, Тюня, самый хитрый, ты победила. Пойдем, я тебя провожу до метро. Ты ведь домой?

Я пожала плечами. Я ехала не домой, мне нужно было в институт, но говорить об этом Нике я не стала. Какая ему разница?

– Тюня… – Ника слегка ущипнул меня за бок.

– Я не Тюня, я Катя. Я же не мультик, Никита, я нормальный человек. Я хочу семью. Если с тобой семья невозможна, то давай… – я набрала воздуха, чтобы выговорить это, – расстанемся.

– Тюня… То есть Катя… прости… я думал, тебе нравится это ласковое имя… Ну ты пойми, все очень сложно. Здравствуйте, Наталья Иосифовна! – Ника поздоровался с моей старшей приятельницей, которая не спеша шла на репетицию.

Та улыбнулась нам, и мне ее улыбка показалась грустной.

– Сложно все в жизни, Катя, – повторил Ника чуть раздраженно.

– Я понимаю.

– Понимаешь, так что ж тебе неймется, черт тебя дери!.. Извини… Все очень сложно. Мы с Тасей… Ну как бы тебе сказать… просто друзья.

– В смысле?

– В прямом. Вот тебе Вовка кто? Что ты с ним все время сидишь рядом, говоришь о чем-то, зачем он у тебя в гримерке торчит? Кто он тебе?

– Друг.

– Вот и мне Тася друг.

Я недоверчиво посмотрела на Нику. Все-таки есть некоторая разница…

– Вы же в одной квартире живете…

– Живем. Растим вместе ребенка. Понимаешь?

– Нет.

– Когда поймешь, дай мне знать! – рявкнул Ника и развернулся, чтобы уйти. Мы уже стояли у метро.

– Подожди, пожалуйста. Давай уж договорим, раз начали.

– В следующий раз договорим!

– Следующего раза может не быть, Ника, давай домучаем это сейчас, – ответила я.

– Ну давай, раз ты упорствуешь.

Ника, когда сердился, становился маленьким и смешным. И на кого-то очень похожим… Как на кого! Я даже отступила на шаг, чтобы посмотреть внимательно со стороны и убедиться. Конечно, у меня так сердился дедушка, который был ниже высокой бабушки ростом, плохо плавал, был добрым и хорошим человеком.