— А почему бы нам и в самом деле не попробовать воевать парами? — предложил Дуглас. — Один

самолет, скажем, ведущий. Он ведет бой. А второй, ведомый, прикрывает его, но и, конечно, сам вступает

в бой, когда это понадобится. Что, если попробовать?

Новая тактика воздушного боя, родившаяся в испанском небе, потом немало способствовала победе в

небе русском. Правилом республиканских летчиков стало никогда не покидать поля боя первыми. Твердо

и навсегда это правило было усвоено всеми.

Все чаще и чаще выступают инициаторами воздушного боя «курносые» и «мошки». Порой им просто

приходится догонять убегающие «Фиаты» и «Хейнкели», буквально заставляя их принять бой.

Фашистские истребители, еще недавно бывшие полными хозяевами неба Испании, не решались теперь

появляться в нем маленькими группами.

С каждым днем росло число сбитых самолетов врага.

В сводках (их тогда регулярно публиковала иностранная пресса) появлялись цифры: в ноябре 1936 года

сбито 38 самолетов мятежников, в декабре еще 30, в январе 1937 года — 20.

Мало? Но нельзя к этим цифрам подходить с масштабом второй мировой войны.

Битва за Мадрид продолжалась. Она приняла затяжной характер. Франко не удалось войти в город 7

ноября. В сообщениях фашистского радио рубрику [67] «Последние часы Мадрида» заменила другая:

«Последние дни Мадрида». Легендарный город стоял как утес, и одна волна фашистского наступления за

другой разбивалась о него. И если в январе количество сбитых самолетов меньше, чем в ноябре, то это

лишь потому, что фашистские летчики стали реже появляться над испанской столицей.

Теперь главная задача ложилась на наших бомбардировщиков. Это уже не дряхлые машины, а новенькие

«СБ», за которыми не в силах угнаться ни «Хейнкели», ни «Фиаты».

Спустя некоторое время в гости к летчикам приехал Мигель Мартинес. Щуря близорукие глаза за

толстыми стеклами очков, он осматривал их большое хозяйство, а потом его познакомили с Дугласом.

Вечером, вернувшись в свой номер в почти пустом огромном отеле «Палас», он записал:

«Генерал Дуглас, черноволосый, с длинным, молодым, задумчивым лицом, перебирает в памяти два

месяца отчаянной, смертельной борьбы за воздух, борьбы с опытным и наглым врагом:

— Судите сами. Нам пришлось первым в мире принять на себя удар вооруженного фашизма.

Вооруженного всей новейшей, передовой германской техникой. Ведь германская армия имела

выдающиеся заслуги в авиации во время мировой войны... Итальянская авиация считается тоже одной из

лучших в Европе. Короче говоря, то, что расписывалось разными пророками в романах о будущей войне,

— с этим мы встретились над Мадридом. И ничего. Как видите, бьем Герингу морду. .»

Приближался новый, 1937 год.

31 декабря истребители ждали гостей. В большом зале старинного монастыря францисканцев были

накрыты столы. Испанские кушанья и вина перемежались [68] с русской колбасой и водкой, всем, что

получили в подарок с родины летчики.

— У вас тут просто по-царски, — заметил, входя, Дуглас. Он был тщательно выбрит. Сиял белизной

воротничок его рубашки. Он оглядел стол и сказал Хулио: — Встречай гостей...

В зал вместе с большой группой испанских летчиков входили Миаха, Рохо, Кольцов, Лукач. Как и всегда, вначале обстановка была строго торжественной. Каждый думал о своем, поднимая первый бокал.

Летчикам виделась их далекая, заснеженная родина, над которой в этот час проносится перезвон

Кремлевских курантов. Испанцы думали о своей стране, обагренной огнем войны. И каждый думал о

победе.

— Трудным был этот год, — сказал Дуглас. — Но он позади. Мы выстояли. За победу в будущем году!

Зазвенели бокалы.

Вскоре в зале воцарилась непринужденность, сопутствующая встречам друзей. Гости слушали советские

песни, смотрели, как пляшут наши летчики. А потом и сами не остались в долгу. Барыню и гопак

сменили андалузские и арагонские танцы.

Раскрасневшийся после пляски, в которой он не отставал от других, Дуглас подсел к Лукачу. Он хорошо

знал книги этого человека, немало слышал о его мужестве и храбрости, но встречаться им еще не

приходилось.