Шрифт:
На мостике через ручей, где днем отдыхал Алесь, они расстались. Алесь, думая о том, что сообщил ему приятель, пошел домой, на огни Долгого, тускло светившиеся вдалеке.
IV
Всюду, насколько охватишь глазом, вдоль озера Долгого желтели копны.
Захар Рудак и Антон Самусевич осматривали поле: первый потому, что это была работа его бригады, второй — потому, что из всех культур рожь была его первой любовью и главной ставкой в хозяйстве. Они разговаривали так мирно, что казалось, не было и никогда не могло быть между ними никаких споров. Рудак обрывал колосья и, растерев их на шершавой ладони, отвеивал зерна. Крупные и спелые, они бронзово поблескивали, и, когда Рудак наклонялся, отсветы эти как бы ложились ему на лицо.
В таком хорошем настроении застал их Алесь, возвращавшийся с мельницы, где работали проектировщики и геодезисты.
— Подсчитываете, Антон Григорьевич, свои ресурсы? — пошутил Алесь, здороваясь с Самусевичем и Рудаком. — Я вас тоже для того отыскиваю, чтобы ресурсы подсчитать... — И он невольно приметил, что этим не очень обрадовал председателя колхоза.
Самусевич, прищурившись, взглянул на Алеся и, вытащив из снопа пучок колосьев, показал:
— Что ж, ресурсы у нас неплохие...
— Я и не думаю сомневаться в этом, Антон Григорьевич. Только, пожалуй, не вредно бы побольше...
— Во-во!.. А я что говорю? — перехватил его мысль Рудак, истолковывая все по-своему. — Ты только послушай, я тебе сейчас объясню... Давай присядем! — И он потянул Самусевича за рукав, усаживаясь на межу.
Алесь присел рядом.
— Ты погляди, — показал Рудак на луга, лежавшие возле озера, — это, по-твоему, порядок? Закустилось все!
— Сам вижу, что непорядок, — ответил Самусевич. — Лезет этот проклятый кустарник так, что не продраться. А что я сделаю? Рук не хватает!
— Считай лучше... Сколько кормов пропадает!
— Ну, если ты умеешь, так и считай... Видать, моя голова не сварит! — обиделся Самусевич.
— Ты вот злишься, а зря... Старый человек, а упираешься, как молодой бык... Почему я про луга говорю? Ты считаешь, что у тебя в стаде триста голов, а на самом деле триста хвостов... Много ли на молоке зарабатываешь?
— Да я разве отрицаю? — оправдывался Самусевич. — Только где я лучших возьму? Чтобы добыть хороших племенных коров, деньги нужны... На свиней — тоже деньги... Теперь вот и на электростанцию деньги... Где я вам столько возьму? Госбанк ограблю? — И он обиженно почесал затылок.
— Не паникуй! Не паникуй, товарищ Самусевич, будь хозяином. И не хватайся за голову, лучше пораскинь мозгами... С людьми посоветуйся, они тебе подскажут, — продолжал Рудак.
Алесю нравились эти напористость и энергия Рудака, хотя он видел, что и Рудак и Самусевич повторяются и, по существу, остаются на своих позициях. «Вот так бы и мне наседать в своей работе на каждого, — думал Алесь. — Только с большим результатом!» Он с интересом прислушивался к спору. Захар Рудак, выломав из ольхового куста прутик, чертил им по песку, словно подкрепляя свои мысли:
— Почему ты не поговоришь с Юозасом Мешкялисом? Они соседи, должны понять... Коров на заготовки им нужно сдавать? Нужно! Значит, подкорми своих, чтобы на них не кожа висела, а мясо играло, да за десять простых получи хотя бы пять породистых... Говорят, у Мешкялиса бык — картина... Попроси и бычка!.. А там, гляди, через несколько лет у нас вон какое стадо будет. И средств не так много надо, без грабежа обойдешься... А?
— Легко сказать, — тяжело вздохнул Самусевич.
— С кустами, с хмызником этим, справиться можно, — продолжал Рудак. — Конечно, если только на топор полагаться, так до конца жизни будешь тюкать тут. А ты кусторез купи!
— Да где они у меня, капиталы? — Самусевич недовольно повернулся к Алесю. — Ведь по уши с вами в долги влезем...
— Ну, это вы зря, Антон Григорьевич! — обиделся Алесь. — Что вы деньгами меня попрекаете? Ничего еще не дали, а сколько наговорили!.. Если уж на то пошло, так я и не набиваюсь, сегодня «здравствуйте», а завтра могу и «до свидания» сказать!
— Вот это уж несерьезно! — и Захар Рудак положил на плечо Алеся руку. — И ты не имеешь права так разговаривать, Антон Григорьевич! Сколько у нас денег на счету?
— Пока что сорок тысяч... Прячу их от кого, что ли? — проворчал недовольно Самусевич.
— Ну вот и ладно... Переведи пока на строительство тридцать тысяч... Хватит на первое время, товарищ Иванюта?
— Думаю, что хватит.
— Вот видите, нечего и сыр-бор ломать. А осенью, глядишь, наша касса пополнится...
— Я не спорю, — заговорил примирительно Самусевич, — а только думаю, что надо делать все по-хозяйски — сначала одно, потом другое...
— Нет, брат Самусевич, этак не выйдет! В нашем колхозном хозяйстве приходится браться сразу за все... И за зерно, и за скотину, и за птицу, и за рыбу, и за яблоки, и за ягоды...