Шрифт:
– Здесь… здесь есть во что переодеться? Мое… мое все осталось там…
– Ваше Сиятельство, – затараторила женщина лет тридцати трех, – мы не знали, что вы прибудете так внезапно и без багажа… Через некоторое время все будет куплено, а сейчас…
Все растерянно молчали. «Боятся они меня, что ли?» – подумала Рута. Она выделила из присутствующих худенькую женщину в сером незаметном костюме:
– Может, что-нибудь есть у вас?
Женщина чуть не упала в обморок… Простая горничная, англичанка Аниес, работала в пустующем особняке Турбиных недавно. Ее явно шокировала просьба княгини…
Рута выбрала старые потертые джинсы, в которых, возможно, лет десять назад Аниес ходила в походы и лазала по горам, а теперь хранила из сентиментальности. За ними последовала черная выгоревшая футболка, белые (правда новые) носки и кроссовки, чуть-чуть великоватые.
Через минуту Ее Сиятельство княгиня Турбина предстала взорам своих приближенных. Наверное, Юнона Лесовская охарактеризовала бы эту немую сцену так: «Приближенные были в отпаде».
– Ваше Сиятельство… – пробормотал пожилой седеющий человек в строгом костюме, – я Ваш управляющий… Я должен ознакомить Вас с делами…
– А вы сомневаетесь в своей честности? – спросила Рута.
– Что вы! Но так принято! – сказал управляющий.
– Ну тогда чего спешить? Это вы все время писали письма, справляясь обо мне и требуя моего возвращения? – Рута улыбнулась.
– Я, Ваше Сиятельство, – управляющий опустил голову.
– Спасибо вам, дорогой мой человек, что ждали меня из моей тюрьмы. Я пойду в сад! Не беспокойтесь, я умею не выходить за заборы! – и побежала вниз по лестнице.
– Бедная девочка, – пробормотала няня.
Рута сидела в ветвях шикарной черешни и поглощала ягоды… Она думала о том, как все замечательно сложилось. Теперь она обязательно вытащит Юнону! И если она на самом деле так сказочно богата, то они поедут в кругосветное путешествие! Господи, она ничего не видела в жизни, кроме приюта!
Раздался рев мотоцикла. Рута глянула вниз. Какой-то мотоциклист остановился около черешни, прислонил машину к стволу дерева, снял шлем и, видимо, собрался уйти. «Кто-то из слуг?» – подумала Рута.
– Эй! – крикнула она. – А как я слезу? Мотоцикл же мешает!
Мотоциклист удивленно вскинул голову:
– „Русалка на ветвях сидит”, – процитировал он Пушкина со странным мягким акцентом. – Слезай! Не буду же я убирать из-за тебя мотоцикл!
Спорить было бесполезно, Руте пришлось слезть при помощи мотоциклиста. Он оказался высоким улыбчивым блондином с красивыми серыми глазами и широкими скулами.
– Ты кто? – спросила Рута.
– Принц, – ответил парень.
– Ну, если ты принц, то я… – Рута осеклась и улыбнулась.
– Эдвард, Эд… – представился парень. – Ты что здесь делаешь?
– Я здесь вроде бы живу… – пожала плечами Рута.
– Да? Я раньше тебя не видел, как тебя зовут? Ты здесь работаешь?
Рута заколебалась: ей не хотелось говорить, кто она, и она просто кивнула.
– Меня зовут Берта, – Рута назвала имя приютской няни. – А ты что здесь делаешь?
– У меня здесь невеста…
– А-а-а…
– Да нет, – отмахнулся парень. – Я ее вовсе не люблю, но положение обязывает.
– Не бывает никаких положений, которые могут обязывать, – сказала Рута. – А кто она?
– Да так… – было видно, что Эду совсем не хочется говорить на эту тему. – Хочешь, поедем покатаемся? – заговорщически прошептал парень. – Я сегодня еле вырвался на этой бандуре.
«Бандура» была совершенно новенькая, самые придирчивые рокеры на свете могли только грезить о такой. Но Рута этого не знала.
Мотоцикл ревел и несся по улицам незнакомого города, у Руты захватывало дух, но Эд, видимо, ничего не боялся и сильнее нажимал на газ. Конец мая освещался всеми цветами радуги. Улицы, умытые и молчаливые утром, сверкали под бликами майского солнца.
Такого соцветия красок, именно живых красок, Рута не видела никогда. Она дышала городом, дышала его жизнью и, крепко держась за Эда, еще не могла поверить, что это так.
Они летели среди старинных домов, утонувших в старых благородных каштанах, они летели куда-то вперед, рассекая воздух, разгоняя редкие машины. Казалось, призом такой гонки будет только счастье; но неожиданно около старинного белого здания с величественными дорическими колоннами капризная судьба словно передумала и начала отсчет в обратную сторону.