— Светлейший! Ты хочешь открыть ему нашу тай­ну? Доверить ключ вору?

— Всё ещё сомневаешься в его честности? Или боишься, как бы он не занял твое место? — усмехнулся царь.

Пузур-Самукан понял, что спорить с ним бесполез­но, проглотил ядовитую слюну и тихо сказал:

— Смотри, пожалеешь...

ГЛАВА 4

Тайна трех сундуков

Три стены этой маленькой потайной комнаты, куда царь Навруз привел Чирку, были украшены коврами, изображавшими времена года — лето, осень и зиму. Четвёртая представляла собой сплошное зеркало.

— А где же весна? — спросил Серый хвост.

— Собирает в горах цветы, — улыбнулся царь. — Ведь скоро навруз [3] — праздник весны.

— Так ты — царь Праздник! — воскликнул Чирка.— А Бойчечак? Это тоже что-то означает? Что?

— Похвальное любопытство, — сказал царь Нав­руз. Мой отец говорил: «Когда попадешь в чужую стра­ну, первым делом спроси, как называется здесь хлеб и вода, в честь какого великого человека назван город, что означает имя твоего нового друга». О, наши имена могут рассказать о многом. Послушай, как они звучат: Рустам, Джамшед, Афросиаб! Могучий, Блистательный, Непобедимый! А как ласковы и нежны женские имена: Лола — Тюльпан, Гульнора — Гранатовый цветок, Шамсия — Солнечная, Ойбиби — Подобная луне. Есть и не такие звучные, но все они что-то да значат. Спросишь: «Как тебя зовут?» — «Джума». Все ясно — человек ро­дился в пятницу. «А ты кто?» — «Асад». Ой-ой-ой, как страшно! Ведь Асад — это лев. А еще у нас дают имена по погоде. Родится девочка в холод — назовут Зилзила, Стужа, значит. Родится ранней весной — назовут Сабза, Молодая травка...

— Ну, а Бойчечак? — нетерпеливо спросил Чирка.

— Бойчечак означает Подснежник,— ответил царь.— Дитя Весны, первый цветок пробуждающейся природы.

— Вот почему у нее такие длинные ноги! — восклик­нул Чирка. — Как у цветка! Она и капризная, как цве­ток.

— И так же любит солнце, — добавил царь Навруз.

Он обошёл вокруг кованого железного сундука, сто­явшего посреди комнаты, внимательно осмотрел его.

— Вот этот сундучок тебе и придется охранять,— сказал он. — Форточка будет открыта. Как только ус­лышишь или заметишь что-нибудь подозрительное — сразу поднимай тревогу.

— Здесь важные государственные бумаги? — взле­тев на сундук, спросил Серый хвост. — Или золото и бриллианты? Или печать вашего величества?

— Сейчас увидишь.

Царь вытряхнул из маленькой табакерки-тыквочки, висевшей у него на поясе, три ключика на цепочке — золотой, серебряный и простой. Серебряным ключиком он открыл железный сундук и достал из него сундучок поменьше, окованный серебром. Этот сундучок он от­крыл золотым ключиком и достал из него третий сун­дучок, совсем маленький, не сундучок, а скорее шка­тулку. Он открыл ее простым ключиком и достал из нее — не бриллианты, не печать и не ценные бумаги — обыкновенную тюбетейку. То есть настолько обыкно­венную, даже расшитую не шелковыми, а простыми нитками, что Серый хвост не смог скрыть своего разо­чарования.

— Всего лишь тюбетейка... — чирикнул он.

— Тюбетейка, да не простая, — сказал царь Навруз. — Смотри внимательно... Вот я её надел. Ничего не случилось? Ничего... Теперь снимаю, поворачиваю на сто восемьдесят градусов и снова надеваю. Что ты ви­дишь теперь?

— Вас вижу, ваше величество, — ответил Чирка.

— Понятно, меня. Ну, а что-нибудь изменилось во мне?

— Да нет, все как было.

Царь быстро повернулся, взглянул на себя в зеркало, на лице у него отразился испуг.

— Неправильно надел, — успокоил он себя. — Не­довернул малость. Тут, брат, точность нужна. Так, это у нее север, это юг, здесь Большая медведица, там соз­вездие Близнецов... Разворачиваем… Надеваем!... Нет, опять не то...

Он надел тюбетейку в третий раз и стал медленно поворачивать ее прямо на голове, в надежде на то, что нужное положение найдется само, но как он её ни вер­тел, ожидаемого эффекта не получалось.

— А что должно случиться? — спросил Чирка.

— Теперь уже ничего, — упавшим голосом сказал царь Навруз. Он снял тюбетейку и со всех сторон ос­мотрел её. — Моя была ношеная, а это совсем новая... Тюбетейку подменили!

— Почему не просто украли?

— Это сделано для того, чтобы я не сразу догадал­ся. Я ведь надеваю ее раз в год, но проверяю чуть ли не каждый день. Как проверяю? Загляну — на месте, ну и ладно. А её, оказывается, уже давно нет!

Он швырнул поддельную тюбетейку в угол и сел на сундук, обхватив голову руками. Таким расстроенным Чирка видел его впервые.

Он взлетел ему на плечо и ласково чирикнул: — Не расстраивайся, Наврузка! Или как у вас говорят: «Не грусти, ослик, придет весна!».

— В том-то и дело, что не придет! — тяжело вздохнул царь Навруз. — Мы ведь очень маленькое царство и наша жизнь течет по своим законам. Мы ближе всех к солнцу, у нас по другому идет время. Когда на твоей родине еще только утро, у нас уже давно день. Здесь все очень быстро растёт, но также быстро и отцветает. Ты попал к нам в счастливую пору нашей юности, но она быстро пролетит, не успеешь оглянуться, как все мастерицы, эти юные существа, станут старушками.

— И Бойчечак? — вырвалось у Чирки.