выбора между светом и тьмой, добром и злом. Обретенное сознание обязывает человека

соответствующим образом строить и свою личную жизнь, отдавая себе отчет в своих

поступках и в их последствиях для окружающих. Поэтому - подчеркивалось на орденских

собеседованиях, - человек, вступивший на рыцарский путь служения людям и миру,

обязан стремиться к максимальной реализации своего таланта, знаний и сил на любом

избранном им поприще деятельности.

Насколько мне известно, так это и было. Аресты московских тамплиеров в 1930 г. и в

последующие годы, иногда прерывавшие их путь вместе с жизнью, иногда, если везло,

лишь на время вырывавшие из привычного быта, не влияли ни на их мироощущение, ни

на ту одухотворенность, с которой они шли по жизни. Последнее в одинаковой мере

относится и к творчеству Ю.А.Завадского, и к погибшему на Колыме П.А.Аренскому; к

А.С.Полю, проработавшему всю остальную жизнь в театральных вузах Москвы, и к

Л.А.Никитину, погибшему в октябре 1942 г. от цынги и пеллагры в лагерном лазарете

г.Канска. О последнем мне довелось слышать от двух людей, встретивших его в тюремной

камере: один видел его осенью 1930 г.<49>, другой в июне 1941 г.<50> Не зная друг

75

друга, оба они говорили об одном: о той мощной духовной и моральной поддержке,

которую получали от него сокамерники…

Показательно и другое. Встречаясь с большим количеством людей, прошедших через

лагеря, рассказывающих о своих впечатлениях и опыте, я не мог не отметить тот

парадоксальный факт, что в нечеловеческих условиях, где гибли во множестве физически

крепкие, но малообразованные люди, выживали физически слабые, однако крепкие духом

интеллигенты, те, которые знали почему они находятся в лагере, которые не считали себя

жертвой “политической ошибки”, рассматривавшие факт своего заключения как некое

“рыцарское испытание”, поскольку всей своей жизнью протестовали против рабства духа

и тьмы невежества, покрывшей своим пологом Россию. Об этом мне прямо говорила

Е.А.Поль, воспринявшая свою ссылку в Сибирь в начале 1931 г. как очередное рыцарское

посвящение, знак, что она была признана достойной пройти через него<51>.

Итак, история “Ордена Света”, центральной организации Ордена тамплиеров в России,

сейчас предстает в следующем виде.

“Орден Света” возник, скорее всего, на рубеже 1923/1924 гг. как одна из филиаций

Ордена тамплиеров<52>, объединяющая литераторов, актеров, музыкантов, художников

Москвы. На протяжении всего 1924 и начала 1925 гг. он испытал наибольший подъем и

приток членов, прерванный на некоторое время начавшимися репрессиями против

анархистов. Впоследствии Орден оправился и до начала 1930 г. работал в тесном

содружестве с Музеем П.А.Кропоткина, используя время от времени его помещения для

благотворительных и просветительных акций - лекций, концертов, памятных вечеров.

Основное направление работы Ордена шло по линиям преподавательской (и

просветительской) деятельности в институтах, студиях, научной работы в

соответствующих учреждениях, в рыцарских кружках и в распространении орденского

“самиздата”. Им были установлены контакты с научной и творческой интеллигенцией

Москвы, Ленинграда, с мистиками Свердловска, Нижнего Новгорода, Северного Кавказа,

Батума, Ташкента. Фактическое влияние Ордена, его литературы и его идей оказывалось

неизмеримо шире, поскольку орденская литература циркулировала среди толстовцев

(Москва, Северный Кавказ) среди теософов и антропософов, принимавших участие в

публичных мероприятиях Ордена, наконец, просто среди широкого круга родных и

знакомых его членов.

Конфликт, возникший весной 1927 г. в Музее Кропоткина<53>, будучи вызван

попыткой группы политических анархистов использовать музей в качестве легальной

трибуны для своей агитации, надо думать, не без помощи ОГПУ выплеснулся на

страницы парижского журнала “Дело труда”, где на протяжении последующих двух лет

печатались материалы, обличающие анархо-мистиков, газету ” Рассвет”, “Пробуждение”,