– Ложись спать, – сказала она. – Завтра опять рано вставать.

– Надо вызвать эту парочку, – не отреагировал на ее призыв Андрей, весь в своих мыслях. – Задержать их на сутки и потрясти. Если они действительно так мало общались с дочкой Шварца, как та говорит, то откуда знают, что по четвергам она ночует у отца? Опять же, кто был этот третий? И почему он не толкал машину вместе с остальными?

– Потому, – Маша подула на свой чай, – что был весь в крови и боялся, что в свете фар это будет заметно?

– Или потому, что его так колбасило, что он даже не мог помочь своим друзьям…

– Это не объясняет, почему Шварц так легко впустил их в дом. – Маша склонила голову на плечо и смотрела в темный квадрат окна. – Если, конечно, это они.

Руки Андрея мягко забрали у нее чашку с чаем.

– Люблю, когда ты думаешь, – сказал ей Андрей, оказавшись рядом уже в трусах и футболке и быстро нырнув к ней под одеяло. – Но не люблю, – обнял он ее и с силой прижал к себе, – когда у тебя появляется такое отсутствующее выражение на лице, будто я не существую. А я, – он провел рукой по ее груди, – между прочим, тут. Вот он я.

Маша тихо рассмеялась и развернулась в его сторону:

– Да, тебя становится трудно игнорировать, милый друг. – И вдруг резко отстранилась, инквизиторски заглянула в глаза: – Тебе понравилось?

– Еще нет… – Маша была горячей под одеялом, и Андрей чувствовал, что и сам постепенно накаляется до нужной температуры. – Но скоро, я уверен, очень понравится…

– Дурак! Я про ирландское рагу!

– А? – Андрей замер. Затуманенные глаза посмотрели на нее так обескураженно, что Маша снова засмеялась.

– Ты заметил, что сегодня ел на ужин?

– Что-то очень вкусное, – закивал он.

– Ты подхалим, – погладила его Маша по давно не стриженным волосам. – Ты подхалим, капитан, понятно, с кого берет пример твой пес. – И она поцеловала Андрея в полуприкрытый глаз, в скулу и в четко прорисованный рот, в который когда-то и влюбилась.

Утром Андрей застал ее за тем, что она зашивала его футболку. В утреннем золотистом свете, льющемся из окна, она была похожа на какую-то святую с полотен старых мастеров: нежный профиль, будто обведенный тихим сиянием.

– Обещай мне, – сказала она, не подымая глаз и пытаясь порвать зубами нитку, – обещай мне пойти со мной за одеждой.

– Тебе стыдно, – вскочил Андрей с постели, – ходить со мной, таким неэлегантным?

Он поцеловал ее в еще сонный висок, забрал футболку и оторвал нитку.

Маша подняла глаза и улыбнулась:

– Конечно, стыдно. – И видно, лицо у него резко изменило свое выражение, потому что Маша поспешила добавить: – За себя. Получается, я за тобой плохо ухаживаю.

– Получается, – усмехнулся Андрей, подняв ее со стула и усадив снова – уже себе на колени, – что я у тебя вроде домашней скотины, за которой можно хорошо или плохо ходить?

– Так оно и есть, – серьезно кивнула Маша. – Можешь поменять скотину на домашнего питомца, суть не в этом. Мужчина, живущий с женщиной, не может быть настолько не стрижен. – Она взлохматила его волосы. – И не ухожен.

– Ладно, – легко согласился он. – Сегодня же подстригусь. А ты давно обещала мне заглянуть в шкафы своей матери и сменить черное на цветное.

– Баш на баш. – Маша была предельно серьезна. – С тебя – поход за новыми джинсами, летним пиджаком, парой свитеров и рубашек.

– Кхм, – нахмурился Андрей, прижимаясь носом к ее шее и вдыхая, как маньяк, ее запах: тепла и уюта, оставшегося со сна. – Это уже перебор.

– Тогда остаюсь в черном. – И Маша, вскочив с Андреевых колен, бросила в него футболкой. – Уже восемь! Мы опаздываем!

Подстричься он, конечно, не успел. Хотя был готов сделать многое, чтобы вынуть наконец Машу из вечных черных брюк и футболок, вечных – еще с гибели отца. Но ведь теперь, думал он, довольно насвистывая и направляясь в комнату, где его уже ожидали Максим и Тася, убийца найден и траур закончен. Грело его еще и то соображение, что мать Маши, вернувшись из Италии, не сможет недооценить Андреев вклад в дело преображения ее дочери. Да! Он сумеет обрадовать еще и будущую тещу, а такие очки легко не зарабатываются! И, на секунду застыв перед закрытой дверью («Будущая теща? Ты что, серьезно?»), он не стал додумывать крамольную мысль, а повернул ручку и вошел.

Максим Переверзин сидел за столом, похожим на школьную парту, и был сам крайне схож с учеником средней школы. Андрей специально не взял Машу с собой на допрос, хотя она и вызывалась. Время доброго полицейского закончилось. Пришло время злого. А уж насколько злого – увидим в процессе.

– Здравствуйте, – сказал он, сев напротив и с легким стуком положив перед собой кожаную папку. – Меня зовут капитан Яковлев. Я старший оперуполномоченный ГУВД России по городу Москве. Убийство профессора Шварца, крупного ученого, поставлено на особый контроль и будет расследоваться с предельной тщательностью. – Он заметил, как парень заерзал на стуле. – Итак, в соответствии с показаниями, данными два дня назад, вы проезжали около десяти вечера мимо дома профессора, чтобы увидеть его дочь, Надежду Шварц, знакомую вам по ролевым играм.