На склоне лет ему опять повезло. «Я в 83 года встретил женщину, которая мне сначала

понравилась, а потом я понял, что без нее не могу жить. Она от меня радости тоже имеет не

много, потому что жить с таким, как я, довольно сложно. Но я люблю ее как человека, как

женщину, которую я не могу ни с кем сравнить».

Эта женщина — Юлия Валерьевна Субботина, физик, дочь академика РАН. В момент

заключения брачного союза с патриархом ей еще не было сорока. По ее словам, он умер в

сознании, произнеся перед кончиной: «Ну, хватит мне. До свидания».

Скончался С.В. Михалков 27 августа 2009 года в НИИ им. Бурденко и был похоронен на

Новодевичьем кладбище Москвы. Похороны проходили в закрытом режиме, только для семьи и

близких друзей, под музыку оркестра почетного караула. Ритуальное прощание прошло без

выступлений.

«Оглядываюсь с высоты своего преклонного возраста на прожитую жизнь и, соотнося

свою судьбу с судьбами других советских людей, могу признаться, что мне в жизни везло. Я не

разделил участи сотен тысяч моих соотечественников в сталинских лагерях, не попал в

фашистский плен и не был убит на войне, как десятки военных корреспондентов. Я рано нашел

себя как детский писатель и сатирик. Мне повезло на друзей, на умных, талантливых,

доброжелательных наставников. Я дорожил и дорожу любовью моих читателей, а это люди

разных возрастов. Это ли не счастливый итог жизни?..»

Глава пятая Призраки Страны детей

…А моя страна — подросток…

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

42

Владимир Маяковский. Хорошо!

…Он манит вновь. — Иди; я за тобой.

В. Шекспир. Гамлет

1

Андрей называл отца в последнее десятилетие его жизни «любимым антагонистом», с

которым «отношения, в общем, всегда были хорошие». А с годами стало формироваться к нему

по-настоящему любовное сыновнее чувство. После смерти Михалкова-старшего это чувство в

Андрее внятно окрасилось мудрым приятием отца как такового, как родной крови — каким бы

он ни был в глазах других.

Вот как в начале 1990-х, в интервью, данном немецкому журналисту Клаусу Эдеру, он

пояснял перемены в отношениях к отцу на разных этапах своего мировоззренческого

созревания: «Мой отец был ответственным функционером. Поэтому в глазах либералов я

выглядел несерьезно. Что бы я ни предпринимал на свой страх и риск, они говорили: ну да, он

может себе позволить так «пошалить», ведь его отец — Сергей Михалков! Функционер,

коммунист, но больше на словах. Человек, всегда всего опасавшийся, так как происходил из

аристократической семьи, приближенной к царю. Он разменял свой талант писателя, продал

его, став политиком от пера. Тогда я из протеста взял фамилию матери, так как не хотел носить

его имя…»

Но и тогда, и раньше, — пожалуй, всегда он хорошо чувствовал и глубоко переживал

очевидную пограничность своего происхождения, отпечатавшуюся в неслиянности двух частей

фамилии «Михалков-Кончаловский». В этой фамилии слышится отзвук

разноголосо-напряженного содержания советской эпохи.

Я уже говорил, что, на мой взгляд, опыт отца был и остается для Андрея

образом-символом того времени. Не только в связи со злополучной отцовской пьесой «Илья

Головин» сына влекло разобраться во взглядах ее создателя. Внутренне желание это

подталкивало и к глубокому самоанализу. Со временем оно, стимулированное личным опытом,

становилось все более основательным и целенаправленным.

Как только режиссер шагнет в 70-е годы XX века, в его творчестве одной из

определяющих художественных коллизий станет столкновение образов отца и Отца.

Герой произведений Кончаловского мировоззренчески созревает, взрослеет, постигая мир,

как правило, через личное отцовство. На этом естественном для любого человека пути его ждут

серьезные препятствия социального происхождения.

Кровный отец, опыт которого герой должен усвоить, подменяется призрачным или

сновидческим явлением Отца-Хозяина. Почти потусторонняя, демоническая фигура