Не надо бояться темноты. Чем больше будете её бояться, тем больше кошмаров станут преследовать в ней. Учитесь жить в темноте, полюбите её, если так угодно было судьбе. Это не изнанка светлого мира и не чёрный негатив кадра – это другой, глубокий, не менее интересный мир, в котором можно и нужно быть счастливым. Этот мир наш с вами совместный, неделимый, единственный во всей Вселенной для слепых и зрячих земных существ.

Люди, я бегу к вам навстречу, а за мной тянется целая армия таких же, как я. Я вижу с горечью в этой толпе многих из вас, кто прошёл мимо растерявшегося слепого, отказав в помощи, кто оставил открытые люки и ямы, кто втыкает дурные рекламные щиты в тротуары, кто уничтожает блокадные трамваи, запрудив весь город маршрутками, кто строит дома так, что ни один инвалид-колясочник не может сам выбраться на волю…

Я вижу город грядущего. Мне кажется – я уже бегу по нему. На моей груди лёгкий говорящий навигатор с наушниками, который заменяет мне лидера при беге, направляя по намеченной трассе к цели, поворачивая туда, куда надо, обходя почти не существующие для передвижения препятствия.

Никаких выхлопных газов – всё на солнечной энергии и электричестве. Грузовой транспорт передвигается под землёй, легковой – парит над крышами домов по прозрачным мостам, опускаясь к домам по бесшумным лифтам и спиралевидным трассам. Небо открыто для солнца без многочисленных переплетённых проводов и антенн, сеткой накинутых на город. Бесшумные городские трамваи скользят по рельсам, ограждённым декоративными барьерами, издавая приятные опознавательные звуки, с названием номеров и остановок. Пешеходные переходы автоматизированы так, что трамвай не тронется с места, пока не пройдёт последний человек и не сомкнутся барьеры. Тротуары слились с дорогами, оставив место в центре трамваям. Под ногами на тротуарах – рельефные направляющие и никаких уродливых рекламных щитов и стендов, кормящих чиновников, которые никто и никогда не читает, ведь рекламировать будет нечего – не будет плохой продукции, а хорошая и без рекламы востребована. Что такое люки – забудут все. На улицах и тротуарах нет снега, льда, соли, луж, песка и грязи, так как осадки не успеют замёрзнуть на тёплых тротуарах и незамерзающих крышах, незаметно просачиваясь через новое покрытие дорог, как через губку, под землю. Не торчат жестяные коробки торговых монстров, похожих на гигантские сараи, только множество магазинчиков с доброжелательными продавцами. Ручки дверей всех магазинов для узнавания разной формы: бублик – для булочных и кондитерских, рыбка – для продуктовых, рога – для молочных, цветок – для цветочных, туфля – для обувного… Все деньги с рельефно-точечной меткой.

Множество скверов, парков, садов с поющими птицами, удобными скамьями. В каждом доме свой бассейн, спортивный клуб и художественная студия. В библиотеках любую книгу можно получить с брайлевским шрифтом. Пьесы для слепых, глухих и глухонемых поставлены в каждом театре, радиоспектакли с озвученными шумами, музеи с возможностью беспрепятственного посещения инвалидами.

У каждого будет свой дом в большом доме, как множество гнёзд в одной огромной скале. Дом будущего будет приспособлен к среде, к другим домам, к городу, охраняя от враждебного мира. Кибернетика сделает дом прозрачной капсулой с лучами, сходящимися к нему со всего неба. Вход в дом будет открываться не дверными проёмами, а экраном. Дом будущего приспособится к техносфере – ведь мир есть всегда и везде, а человек лишь здесь и теперь. Тем, кто уже не может передвигаться, этот дом создаст виртуальную реальность. Надо только надеть шлем, заменяющий слух и зрение, который воссоздаст иллюзорный мир, чувственно неотличимый от подлинного.

Главное – не потерять связь с природой, чтобы не стать пленником искусственного сконструированного мира, в котором человек может стать жестоким, равнодушным как механизмы и неуёмным деспотом с хищным аппетитом. Человек равен миру, в котором живёт, и получит от этого мира то, что сам создаст или потеряет.

Я слышу, как вокруг щебечут счастливыми голосами дети, воркуют влюблённые, переговариваются, вспоминания свои лучшие годы, старики и торопятся жить энергичные люди…»

Умный и добрый город грядущего поглотил Олега, окутав удивительной аурой любви, идущей от него, как от большой дружной семьи в старые добрые времена…

– Ты чего там шепчешь, Олег? Я медленно бегу? – крикнул Николай.

– Нет. Ты знаешь, где мы сейчас?

– Приближаемся к Аничкову мосту.

– Ничего ты не знаешь. Мы приближаемся к мосту Грядущего!

– Смотри, не споткнись, фантазёр! – ответил Николай, взбегая с Олегом на мост, ведущий к городу Грядущего.

Какая потребность побуждает людей заниматься творчеством, несмотря на жизненные препятствия, неимоверно тяжёлый труд, непризнание, нищету и болезни? Сколь долго существует искусство? Ответ, видимо, может быть только один – сколько существует человек, столько и существует искусство. Лев Толстой в своём известном труде «Что такое искусство?» нашёл образное определение творческим людям: «Они шли непреклонно, как идёт рыба – через пороги, через препятствия в извечные места нереста, погибая в пути, лишь бы выполнить заложенную природой высокую обязанность».

Каждый творец окружён реалиями жизни, создавая при этом своими произведениями собственное Зазеркалье постигаемого мира. Подтверждением этого служат многие судьбы состоявшихся в искусстве личностей разных времён и народов.

Но совершенно особо такой путь преодолевает незрячий человек, одарённый художественным мировосприятием, достигая определённых результатов благодаря напряжённой умственной работе, развивая при этом обострённое внутреннее видение.

Речь пойдёт об уникальном человеке, о самобытном петербургском художнике Олеге Зиновьеве, полностью потерявшем зрение в 90-е годы, но преодолевшем всепоглощающий мрак и поднявшемся на непостижимую для многих духовную высоту.

Олег Зиновьев «бредил» искусством с самого раннего детства. Рисовал постоянно, везде и на чём придётся. Семья жила трудно, можно сказать, бедствовала, и на его увлечение рисованием никто особо не обращал внимания. Немного занятий во Дворце пионеров и затем в Доме пионеров и школьников. Затем война и блокада.

Пережитая ленинградская блокада подорвала здоровье мальчика, из-за чего он стал быстро терять зрение, а после окончания средней школы не смог попасть в высшие художественные заведения. Но желание учиться рисунку и живописи было сильнее его физических возможностей. В 18 лет Олег Зиновьев переписал в толстые общие тетради весь текст попавшего в его руки фундаментального учебного тома по академическому рисунку и живописи, проштудировал его самостоятельно и скопировал из учебника рисунки Перова. Чтобы приобрести художественную специальность, Олег Зиновьев поступил на двухгодичные курсы художественных мастеров росписи по фарфору на Ленинградский Фарфоровый завод им. М.В. Ломоносова. Закончив курсы, получил специальность мастера-живописца по фарфору и стал работать на заводе. Но работа на заводе не прошла бесследно – блеск фарфора и золота, палитра, краски, порошки, масло, скипидар ещё более усугубили и так слабое зрение. Олегу Зиновьеву врачи поставили окончательный диагноз по зрению – «синдром Ушера» и невроз слухового нерва.