Он смотрел в окуляр, не решаясь прикоснуться к его металлу – кожа могла примерзнуть.

Громогласный, чистый голос принадлежал Кену Хэсламу.

Возвращаясь в «Шато», Гамаш думал об этом. Почему этот человек всю жизнь в любых обстоятельствах разговаривает шепотом, хотя на самом деле способен громко кричать?

Громче, чем кто-либо другой. Голос его звучал пронзительно.

Может быть, Хэслам был удивлен не меньше Гамаша? Может быть, Хэслам в свои шестьдесят восемь лет обрел голос на льду реки, делая то, на что мало кто отважился бы?

Оказаться в тепле всегда облегчение, в особенности если это тепло «Шато-Фронтенак». В великолепном фойе Гамаш снял рукавицы, куртку, шапочку и шарф, сдал в гардероб. Потом, по-прежнему защищая сумку руками, прошел по длинному широкому коридору к двойным стеклянным дверям, сквозь которые пробивался свет.

Войдя в бар «Сен-Лоран», он остановился. Перед ним были круговая стойка бара, круглые столики, громадные окна. В двух каминах пылал огонь.

Но его ждали не здесь.

Посмотрев направо, Гамаш с удивлением увидел дверь, которую не замечал прежде. Открыв ее, он вошел в светлую просторную комнату, напоминающую солярий. Здесь тоже горел огонь в камине.

Когда он вошел, говоривший замолчал. К Гамашу повернулось двенадцать лиц. Все мужчины, пожилые, седоволосые. Они сидели на удобных диванах с обивкой в цветочек и креслах. Он ожидал увидеть более официальную обстановку – кабинет, длинный стол, трибуну.

Он предполагал, что заседание еще не началось. Его часы показывали 1.25, а Эмиль сказал, что заседание начнется в 1.30, но было ясно, что заседание уже идет полным ходом.

Гамаш посмотрел на Эмиля, и тот улыбнулся, но почти сразу отвел глаза.

– Bonjour, – сказал старший инспектор. – Надеюсь, я не очень вам помешал.

– Вовсе не помешали, – ответил ему Рене Далер, такой же крупный и приветливый, как и в прошлый раз.

Другие тоже встали. Гамаш обошел всех, каждому пожал руку, любезно улыбнулся.

Все были дружелюбны, вежливы, но все же у него создалось впечатление, что в комнате царит какое-то напряжение, словно он вошел во время спора.

– Итак, вы хотели поговорить с нами? – сказал месье Далер, показывая на большое кресло.

– Да. Надеюсь, вас не удивит, что речь пойдет об Огюстене Рено. – Гамаш сел.

Некоторые сочувственно кивнули, другие просто настороженно смотрели на него. Хотя это и не было какое-то тайное общество, но дух таинственности витал над ними.

– Но начать я бы хотел с разговора о Шарле Шиники.

Это вызвало ожидаемую им реакцию. Некоторые выпрямились, другие переглянулись, потом не без раздражения посмотрели на Гамаша.

И снова бразды правления взял в свои руки Рене Далер:

– Простите, месье Гамаш, но вы понимаете, что мы не историческое общество?

– Oui, merci. Я знаю, что вы Общество Шамплейна. – Он сказал это, и что-то прояснилось. Общество Шамплейна. – Но моя история начинается не с Самюэля Шамплейна, не с Огюстена Рено, а где-то между ними. Точнее говоря, в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году, с отца Шиники.

– Он был психом, – откликнулся пожилой человек из заднего ряда.

– Значит, вы его знаете, – сказал Гамаш. – Да, для кого-то он был психом, для кого-то – героем. В нашей истории он был кем-то совершенно другим.

Гамаш бросил взгляд на Эмиля, который смотрел в окно. «Дистанцируется от того, что происходит?» – подумал Гамаш.

– Отец Шиники был знаменит одним, – сказал старший инспектор. – Он пытался спасать алкоголиков. Для этого он отправился туда, где их легко можно было найти. В Квебеке тысяча восемьсот шестидесятых годов их можно было найти на рю Пти-Шамплейн, прямо под нами.

И в самом деле, если бы он мог выпрыгнуть из окна и перелететь через Дюфферен-террас, то приземлился бы на рю Пти-Шамплейн внизу. Теперь это была очаровательная мощеная улочка с множеством кафе, сувенирных лавочек, магазинчиков, торгующих кружевами, но в те времена это был печально известный Нижний город, кишащий пьяницами, негодяями всех мастей и проститутками, переполненный сточными водами и разными болезнями.

Переполненный французскими рабочими и ирландскими иммигрантами. И отрекшийся от сана священник решил спасти их и, может быть, себя.

– Однажды летним вечером Шиники зашел в бар в поисках заблудших душ и услышал разговор двух ирландцев – Патрика и О’Мары. Их наняли на земляные работы в Верхнем городе – выкопать подвал под старым домом. На строительстве было занято более двадцати рабочих, но находка была сделана Патриком и О’Марой. Они нашли что-то, показавшееся им ценным.

Члены Общества Шамплейна против желания почувствовали интерес к рассказу. Правда, кое-кто еще казался раздраженным и нетерпеливым, но и они слушали. Один лишь Эмиль продолжал смотреть в окно.