Шрифт:
«Ты знаешь, как она называется?»
Она страдала от того, что ее жизнь разрушена, и она навечно заперта в пещере.
«Тебя кто-нибудь навещает?»
Ее религиозные представления менялись от жизни к жизни. Только после смерти, когда она становилась духом, к моей радости и растущей уверенности, она говорила одно и то же.
«Ты знаешь, какой это год?»
«Неужели нет никакой надежды?» — я почувствовал, как мной овладевает отчаяние.
«Что случится, когда ты не сможешь больше двигаться?»
«Что делают с мертвыми?»
«Вход замуровывают до того, как человек умирает?» — я пытался найти здесь разгадку ее боязни замкнутых пространств.
«Для чего существует эта комната?»
Я повел ее дальше во времени.
«Это ты?»
Губы Кэтрин сжались от боли, и она вся вспотела от жары в пещере. Я перенес ее в день ее смерти. Она все так же потела.
«Тебе тяжело дышать?» — спросил я.
Она умирала, парализованная и в полном одиночестве, в жаркой темной пещере. Вход в пещеру уже замуровали. Она была напугана и очень несчастна. Ее дыхание участилось и стало прерывистым, и наконец, смерть милостиво забрала ее, заканчивая ее мучения.
«Тебе все еще больно?»
Она замолчала.
Я ждал появления Учителей. Вместо этого ее выбросило обратно:
Казалось, она так же удивлена, как и я.
«Вы смотрите спектакль?»
«Как ты выглядишь? Посмотри на себя».
Она замолчала. Это описание ее внешности, а также оливковые деревья на улице, напомнили мне жизнь Кэтрин в Греции за полторы тысячи лет до Рождества Христова, когда я был ее учителем Диогеном.
Я решил узнать подробнее.