лежали в засаде под Нерубайским и ждали врага.

«Вот и вернулись, курлычут... — На глаза Яши

набежали слезы. — Только этого не хватало!» — мелькнула

мысль, и Яша до боли закусил губу.

У моря «оппель» остановился.

— Жди нас тут, — бросил Харитон шоферу.

Яша заметил, как шофер покосился на него и

опустил руку в карман. Заметил он и то, что неподалеку,

приткнувшись к дереву, стоит еще один «оппель». Стало

быть, о побеге помышлять нечего.

Яша выбрался из машины, постоял немного, вдыхая

свежий, пьянящий воздух, и вдруг странно качнулись

верхушки пирамидальных тополей, поплыла из-под ног

земля...

— Что с тобой?

Харитон встревоженно подхватил его под мышки,

участливо заглянул в глаза...

— Ничего... это я так, нога подвернулась, —

отстраняясь от Харитона, ответил он, стыдясь охватившей его

слабости и того, что ее увидел враг.

104

— Нет, нет, это от воздуха, от свежего воздуха...

Харитон суетился, не отпускал Яшу. Говорил он

негромко, так, как обычно говорит врач у постели

больного.

— Тебе надо больше, как можно больше гулять.

«Подлец!» — с ненавистью подумал Яша, до боли

закусив нижнюю губу.

Море штормило. Погоняя друг друга, к берегу

бежали взлохмаченные светло-изумрудные валы. На их

гребнях курчавилась седая пена.

Яша смотрел вдаль и чувствовал, что к горлу

подкатывается тугой предательский ком и какая-то пелена

заволакивает глаза. Весна... Штормящее море...

Пляшущее среди волн солнце... И ветер, крепкий соленый

ветер... Это, наверное, он бросил в глаза соленые брызги...

Только бы не заметил Харитон!..

Голос Харитона, мягкий, вкрадчивый, приглушенный

шумом прибоя, доносился словно откуда-то издалека:

— Взвесь... сделай выбор... тебе же еще несколько

лет до совершеннолетия! Стоит ли умирать в эти годы?

Те, под землей, в катакомбах, почти что уже мертвецы.

Если они не задохнутся от недостатка воздуха, то

погибнут от голода... Но мы гуманные люди. Мы хотим

их спасти...

Очередной вал могуче ударил о прибрежные

камни — и перед Яшей, как взрывы, взметнулось несколько

водяных столбов. Яша глубоко вздохнул, расправил

плечи. Хороший штормяга, крепко вспахал море!

— ...Твои грехи, хотя они и тяжкие, могут быть

прощены, — продолжал Харитон. — По молодости лег

кто не делал ошибок! Но ты сам должен помочь себе.

Сам, понимаешь?

— И чем же я должен уплатить за индульгенцию,

которую вы мне предлагаете? — Губы Яши тронула

ироническая усмешка. Он был рад, что вспомнил такое

мудреное слово. Сейчас оно пришлось как нельзя кстати.

Харитон хмыкнул, посмотрел на Яшу так, словно

видел его впервые.

— Чем, говоришь? Правдивыми показаниями. Тогда

бы ты и смог получить... индульгенцию, начать жизнь

по-новому. Тогда бы ты смог окончить мореходное

училище, побывать в дальних странах. Знал бы ты, какие

города есть на белом cBeie! Неаполь... Тулуза... Буэнос-

Айрес... Рио...

105

Не отрываясь Яша глядел на море. Неаполь... Рио...

Красивые, вероятно, города. Отец много рассказывал

о них.

— Мог бы ты выбрать и другую профессию,

модную в наш век, — профессию летчика...

Яша вздрогнул. Непостижимо! Этот иезуит,

оказывается, знает его сокровенные мечты и устроил ему еще

одну пытку...

А Харитон говорил, говорил, говорил...

— Так что же: согласен? — спросил он наконец.

— Вы о чем? — удивился Яша. — Ах, об

индульгенции! Нет, спасибо. Совестью не торгую.

Харитон побагровел. И изо всех сил наотмашь

хлестнул Яшу стеком по лицу.

После этого допрашивал Яшу сам Иванов-Ионеску.

Результаты были те же — результатов не было. Тогда

его передали в руки Жоржеску, о котором говорили,

что у него не молчат даже немые. Более двух месяцев

он истязал Яшу, применяя самые зверские пытки. Пытал