–  …браслеты!
– пробурчал барон.
– Кольца им нужны. На всякий. Случай.

–  Точно!
– сказал Кот и хлопнул себя лапой по лбу.
– А я-то вспоминаю-вспоминаю… спасибо, милый барон!

Барон свистнул в два пальца. Тонким звоном отозвалась люстра, жалобно тренькнул бокал на столике, а у Маринки на секунду заложило уши. Кот крякнул и подмигнул принцессам. За дверями раздался топот, загремели железо и медь. В комнату влетел запыхавшийся вестовой - закованный в сталь молодой быстроногий горный алмасты - полутролль-полумедведь. Медные когти его лязгнули по паркету. Увидев, сестер он радостно оскалил клыки и вытянулся.

–  Коней для их высочеств. И господина Кота. Зови Карлу - пусть несет ларец. С магическими браслетами. Серебро. Прямо в конюшню. Кр-р-ругом!

Алмасты весело загрохотал по коридору. Слышно было, как он что-то неразборчиво загукал и тотчас вдалеке эхом отозвались голоса команд.

Придворный хранитель магических сокровищ, маленький рыжий Карла уже дожидался их в конюшне. Принцессы получили по тяжелому серебряному кольцу и уже собирались спросить у Карлы, зачем, собственно говоря, они им нужны, как хмурый сегодня Карла низко поклонившись, выскользнул за ворота.

–  Не любит он расставаться с амулетами, - хмыкнул Кот и вскочил в седло.
– Барон, мы вернемся часа через четыре. Прикажите ребятам из третьей роты быть наготове… просто на всякий случай. Если мы задержимся, выступайте к лесу, к тропе, нам навстречу.

–  Осторожнее там, - пробурчал барон и сам помог Маринке забраться на коня, отодвинув конюха.

Через поле они скакали галопом, перейдя на шаг у самой опушки. Тяжелые, темные стволы леса стояли стеной. Могучие ветви нависали над сумеречной тропинкой, как мрачный свод, живущий своей непонятной и даже страшноватой жизнью. Чувствовалось, что там, в путанице ветвей и листьев идет неумолимая таинственная жизнь. И уже чьи-то внимательные глаза, таясь, просвечивали сквозь листву, вскрикивали невидимые птицы или звери, осыпая на тропу мелкие листья.

–  Древесные феи, - сказал Кот.
– Не любят они людей, да и котов не жалуют.

–  А чего мы им плохого сделали?
– против своей воли жалобно спросила Маринка, озираясь. Кто-то насмешливо засвистал у них за спиной.

–  Ничего не сделали, - ответил Кот.
– Просто не любят, да и все тут. Наверное, потому что лес этот до самого королевства Грызмага тянется… - он посмотрел на встревоженных сестер и успокаивающе добавил, -…но до него ехать и ехать не один день.

–  И как только тут Охотник один живет?
– пробормотала Ирина.

–  О, этот человек ни леса, ни его обитателей не боится! Это, принцессы, та еще личность - кремень, а не человек!
– Кот вдруг ловко нагнулся и на ходу сорвал длинный упругий стебель, усеянный красными пахучими соцветиями и мелкими бархатистыми листьями.
– Это вам, принцессы - отважник лесной. Возьмите по грозди и прицепите к воротникам. Говорят, этот цветок вампиры не любят. Он не спасет ночью от укуса, но не даст им на вас вампирские дрему и морок навести. Этим-то вампиры и сильны - храбрости у них, на наше счастье, никакой нет, а вот усыпить или глаза отвести - заморочить - они могут. Ну, и слабого ухватят, на это у них смелости всегда хватает.

Марина внимательно разглядывала цветы отважника - обязательно надо их запомнить, обязательно!

–  Вот и приехали!
– сказал Кот и Марина подняла глаза…

Обидно, ах, до чего же обидно, что такие хорошие сны, такие за-ме-ча-тель-ные воспоминания детства, обрываются совершенно прозаическим и банальным кваканьем сотового телефона! Все еще толком не раскрыв глаза, Марина нашарила трубку в изголовье и преувеличенно бодрым спросонок голосом хрипло спросила:

–  Алло?

В ответ кто-то пыхтел и кашлял.

–  Алло, хватит кашлять, а то я отключусь, - пробормотала Марина, лежа на сотовом щекой. Глаза так и не открывались, сон упрямо тянул ее обратно в свои прохладные глубины и омуты.

"Муж объелся груш, - подумала она.
– Вместе с вечно небритым Федором Валентиновичем и развязным Валеркой… они втроем умудрились выпить полторы литровых бутылки водки и теперь мой благоверный пытается спьяну объяснить мне, что предпочитает молоденьких шате-е-енок…"

Ах, шате-е-енка ты моя,

Вся такая жаркая,

Ну, зачем люблю тебя

И дарю подарки я!..

Эх, жги, жги, жги, раз-го-ва-ри-вай!

И уже заголосили, заиграли в ее голове лакированные цыганские гитары, завертелись вокруг шестов полуголые смазливые девчонки; вывел жизнерадостную дробь оглушительный ударник, и длинный, худой, как щепка, лысеющий и желтый от постоянного курения мужнин начальник начал приглашать Марину Петровну на танец. Она смеялась и отказывалась, ведь Виктор Александрович совсем танцевать не умет…

–  …У меня на тебя стекла хватит, - низкий взревывающий рык разорвал цветастую ткань начинающегося сна.
– Хватит у меня на тебя… битого стекла!
– И совсем уже диким, срывающимся в хрип басом, завыл.
– А не споткнись, не споткнись на стекле, сестренка! Упадешь, ладошки распорешь!