Никогда русский не откровенничал. Он, наверное, унесет с собой в могилу здесь, на чужой земле, все

тайны запутанных, нелегких лет, мечты, надежды. Так и не узнает Махмуд-бек ничего об этом человеке,

кроме его неприкрытой тоски по родине.

– Пытался выращивать картофель...
– Агроном покачал головой.
– Нужно несколько поколений этой

культуры, чтобы она привыкла к земле. И не одно поколение людей, чтобы привыкли и полюбили

рассыпчатую картошку в мундире. Вы ели когда-нибудь такую картошку? К ней нужен черный пахучий

хлеб, крупная соль и сельдь с луком.

Махмуд-бек невольно улыбнулся:

– Один раз.

– Но не тянет?
– серьезно спросил агроном.

– Нет. .
– откровенно сознался Махмуд-бек.

– Вот видите! Как же здесь прижиться, как сделать, чтобы тебя полюбили!

Он в отчаянии махнул рукой и замолчал.

Кажется, и так слишком много слов сказано. Достаточно... Теперь не скоро наступит момент

подобного откровения. Да и наступит ли! Когда еще они встретятся - Махмуд-бек и бывший русский

офицер, агроном!

147

Махмуд-бек с нескрываемой завистью посмотрел на загорелое лицо, на крепкие руки этого стройного,

подтянутого человека.

Пауза тянулась долго... Каждый был занят мыслями о прошлом и с трудом отходил от них,

возвращаясь в этот реальный мир, который требовал решительных действий, а не рассуждений,

воспоминаний, откровений.

– Итак, Махмуд-бек... Мне, кажется, удалось выполнить вашу просьбу. Очень помог и тюремный врач.

Полиция получит указание. Вы останетесь в стране еще на два месяца. Потом, сами понимаете, дней

десять-пятнадцать можете собираться, ссылаясь на разные причины... Да, я думаю, полиция не так

внимательно будет следить за сроком. На эту бумагу лягут еще десятки новых... Закроют ее.

Махмуд-бек понимающе кивнул. Хотелось сказать какие-то добрые, благодарные слова, но вряд ли

они сейчас нужны. Агроном сам видит, что Махмуд-бек рад, очень рад этому сообщению.

– Как вам удалось?

– Удалось... - односложно ответил агроном. - Меня стали приглашать для помощи

высокопоставленные люди. Вот один из них оказался в силах дать такое указание. Я объяснил ему: вы

больны, беспомощны, живете в ожидании денег. Подтвердил доктор. И так далее. Конечно, подчеркнул,

что я вам очень обязан. Да...
– Он опять махнул рукой. Снова наступила пауза. Вероятно, были и другие

новости. - Я вам говорил о человеке, о слуге, который все знает? - Не ожидая ответа, агроном

продолжал: - Так вот. . Последняя информация. Из Турции прибыл некий Усманходжа Пулатходжаев. В

Старом караван-сарае он встречается с вашими стариками. Что-то готовит. Даже власти насторожились.

Махмуд-бек встал и тоже заходил по комнате, торопливо, нервно.

– Вы что?
– спросил агроном.

Махмуд-бек не расслышал.

– Вы что? Это неприятность?

– И очень большая... Очень.

– Но вы...

Агроном посмотрел на бледное лицо Махмуд-бека. На нем. сейчас выступили красноватые пятна.

– А-а...
– понял Махмуд-бек.
– Пройдет.

– Лучше сядьте...

– Нет! Сидеть мне больше нельзя. Нельзя...

Словно пробуя свои силы, Махмуд-бек еще несколько раз прошелся по комнате, крепче ступая

ногами.

Фарида открыла дверь, удивленно посмотрела на мужа.

– Решил пойти в чайхану, к ферганцам...

Он еще ни разу никуда не выходил.

– Скоро придет Шамсутдин, - напомнила Фарида.
– Лучше с ним...

– С ним? Хорошо пойду с ним...

Оба остались довольны этим компромиссным решением.

Агроном хотел отговорить Махмуд-бека. Еще бы недельку полежать, дней десять...

Махмуд-бек продолжал возбужденно ходить по комнате, радуясь, как мальчишка, неожиданной

свободе, появившимся силам. Он и похож был на мальчишку: худой, жилистый, с тонкими, неокрепшими

руками, с острыми коленками, которые не может скрыть даже ватный халат.

Кажется, ничто не изменилось за эти тяжелые месяцы. По улочке шли люди, как всегда

сосредоточенные, занятые своими мыслями и заботами. Торопливо семенил выносливый ослик, с

трудом вытягивая шею из-под огромной поклажи. Он рад был бы побыстрее отделаться от груза, сам