украденных с полей бедняков? Джумабай понимал их недоумение и пытался объяснить:

– Все равно тот лодырь растеряет зерно. А мы бережно сохраним. - Он пересчитывал колоски,

взвешивал их на ладони, цокал языком: - Вот аллах послал им хороший хлеб. А ведь растеряют,

разбросают, негодники.

Он ругал своих земляков с мягкой улыбкой, беззлобно, словно они стояли перед ним, как

провинившиеся дети. Рустам и Камил слушали сетования хозяина, смотрели на смешную трясущуюся

бородку.

Своих детей у Джумабая не было. В кишлаке поговаривали, будто большое богатство достанется

Рустаму и Камилу. Один из мальчиков был сыном большевика. Об этом узнал и гость Джумабая. Он

попросил показать «волчонка».

Зачем вы с ним, уважаемый, возитесь? Не лучше, ли отправить его вслед за отцом?

– Отца он уже не помнит, - рассудительно отвечал Джумабай.
– Ест из моих рук четыре года. За это

время любая собака привыкнет.

– Зачем же он вам, уважаемый Джумабай?

– Он будет моим человеком.

На этот раз в голосе Джумабая не слышны были обычные игривые нотки; он не заглядывал в глаза

собеседнику, не улыбался.

– Вы носитесь, Ислам, как ветер. Иногда его ждешь днем и ночью. Ох, как бывает нужен. Подогнал

хотя бы одно облачка... Сохнет пшеница, жарится на солнце, пропадает.

– Надеетесь, что этот щенок поможет вам, когда мы будем гореть?
– Ислам зло усмехнулся.

4

– Не следует горячиться, дорогой гость.
– Джумабай заговорил неожиданно строго.
– Да, ты можешь

сгореть, Ислам. Большой огонь сейчас на нашей земле. А сиротки, вскормленные моим хлебом, заменят

тебя.

Гость хотел было прикрикнуть на хозяина, но вспомнил, что от Джумабая еще многое зависит. Да и

друзей у старика достаточно.

– О родине нужно думать, - наставительно произнес Джумабай, - о ее будущем. Большевики крепко

сидят в Джизаке, Самарканде, Ташкенте. Это мы - около гор. Здесь власть часто меняется... А волчонка

покажу... Обоих мальчишек покажу. Попробуй отличить, Ислам, который из них сын большевика.

Мальчики стояли перед гостем тихие, прятали глаза, косились на Джумабая: что нужно? Хозяин

подливал гостю чай, потом стал перебирать сахар, наконец нашел два кусочка и подозвал ребят:

– Сегодня у нас праздник. Хороший человек в гостях. Вот возьмите, дети. Не забудьте этот день.

Ребята поблагодарили и вышли.

– Ну?
– торжествуя, спросил Джумабай.
– Кто из них сын большевика?

Ислам промолчал.

Луна поднималась над вершиной. Полосы снега из синеватых стали темно-бурыми. Страшной

казалась луна.

– Ну что? Пойдем?

– Пойдем.

Ребята, вздохнув, стали спускаться вниз. Они ежились от ночной прохлады.

– Может, к озеру пойдем?

– Можно к озеру.

Им все равно. Только бы к утру вернуться с добычей. Пусть это будут снопики пшеницы, несколько

кривых огурцов, пара недоспелых дынь. Что-нибудь да должны принести они во двор Джумабая.

– Даже птичка тащит в свое гнездо соломинку, - поучает Джумабай.
– А вы люди. Уже взрослые.

Он никогда не бьет, не ругает. Он только укоризненно вздохнет:

– Опять с пустыми руками. А что будем есть? Вот беда какая. Сами голодные останетесь, и я с вами...

Ребята - худые, в латаной, но всегда чистой одежонке - постоянно чем-то были заняты. Джумабай

находил работу.

– На то руки даны аллахом, мои милые...
– приговаривал он.

Чаще всего Джумабай был доволен ребятами. Он даже поглаживал их по головам: пальцы скользили

по густой щетине волос.

– Молодцы, молодцы. Для вас живу, для вас стараюсь.

Ребята настораживались. Если Джумабай становился ласковым, значит, жди беды.

Глаза у Джумабая мутные, слезящиеся. Рукавом халата он часто проводил по лицу, жмурился. За

долгие годы на рукавах выступили жирные пятна. Но старик халата не меняет. Даже в приезд больших

гостей.

Умеет он от них избавиться и вместе с тем не обидеть.

– Тихий у меня дом, приготовить, накормить гостей некому...
– жалуется Джумабай.
– Дом без женщины