бек, теперь их не устраивают.

Усманходжа, подружившийся с сильной державой (именно державой, а не просто с советником

Кимурой), предлагает действовать немедленно. Наконец-то наступают долгожданные дни! Однако

большинство из присутствующих побаивается Махмуд-бека. Вот и восклицают:

– Е-е... Уважаемый! Присаживайтесь!

– Очень, очень вас ждали.

Эту квартиру Махмуд-бек уже третий месяц снимает специально для встреч и собраний. Очень

удобный дом с маленьким двориком. Главное удобство - калитка, которая выходит в глухой переулок.

Калитка нужна на всякий случай. О ней мало кто знает. Обычно заходят в дом с центральной улицы.

Дверь можно не закрывать. Человек в прихожей вовремя даст знать, если гость нежеланный.

Вначале эмигранты пользовались квартирой только с разрешения хозяина. Теперь, с появлением

Усманходжи, обнаглели, даже не ставили Махмуд-бека в известность. Как и на этот раз.

– Искали вас, искали, - сокрушался наманганский купец, - не могли найти.
– Дышал Тохта-бек тяжело,

со свистом. С трудом выговаривал слова.

Его сосед, мулла, глуховат. Не дослышав, что сказал друг, неожиданно сообщил:

– Знаем, как вы заняты, потому и не хотели беспокоить. А говорили мы о вас.

Это Махмуд-беку известно.

– Что же решали?
– спросил он.

– Тяжелые у нас времена, - вздохнул Курширмат.

– Тяжелые, тяжелые, - поддержал наманганский мулла. - Но, слава аллаху, приближается

благословенный день.

Разговоры о войне носятся в воздухе. Упорно, как пыль, поднятая ветром пустыни. А если осядут

тревожные слова, то ненадолго. Снова налетает ветер. И снова носятся песчинки, колют глаза.

– Япония дружит о Германией. Вот и получается - кулак. - Один из басмачей сжимает солидный

кулачище. Этот человек, как и все, переполнен злом. С радостью он хватается за любой горячий и

бездарный план. Деятельный головорез. Подскажи, намекни ему: пора начинать - в эту же минуту

бросится к границе. Ему бы лишь доброго скакуна, такого, чтоб от запаха крови ноздри раздувал.

На Махмуд-бека басмач не может спокойно смотреть. Осторожность, осторожность... Какие-то

переписки, переговоры... Грамотей! Вот Усманходжа - совсем другой человек! Приехал недавно, а уже

подружился с японцами. Сильный, большой друг - Япония.

Приветствия и расспросы о здоровье, о делах затянулись.

Вероятно, план разработан во всех деталях. Кто-то должен первым объявить решение верхушки

туркестанских эмигрантов. Стая никогда сразу вся не набрасывается. Начать должен кто-то один, а потом

уже и остальные налетят. Прав Аскарали, в дикой сумятице друг с другом перегрызутся. Пора их

потревожить - пусть ощетинятся, насторожатся. И пусть налетают. . Он подготовлен к этому.

– Вижу, уважаемые аксакалы были заняты важным разговором.

– Да, Махмуд-бек, - соглашается Усманходжа и переводит взгляд с Курширмата на купца. Им бы и

начинать. Один поблескивает темными стеклами, другой что-то бормочет. Только свист раздается.

– Возможно, принято умное решение. С помощью аллаха оно поможет нам в борьбе.

– Да, Махмуд-бек. Аксакалы думают о Судьбе Великого Турана, - покачивая головой, заговорил

Усманходжа тихо, ласково, как с близким другом. - Здесь мы объединим наших людей. Но сколько

истинных мусульман не имеют умного, опытного наставника!

– Наши родные и близкие, нашедшие временный приют в соседней стране, знают только вас - ученика

муфтия Садретдин-хана. Они вас ждут.

Махмуд-беку известно, что ему предложат. Но он не ожидал, что сумма будет разделена пополам.

– А еще двадцать пять тысяч вы получите там...

И стало очень тихо. Послышалось, как глуховатый мулла потянул из пиалы горячий чай, как глотнул.

Кадык дернулся и замер. Старик отставил пиалу и, не меняя позы, покосился на Махмуд-бека мутными,

грустными глазками...

Его сосед, наманганец, качнув чалмой, наклонился. Дышал он тяжело. Курширмат поморщился от

глухого свиста: не любит слабых людей. А сильных ненавидит. Таких, как Махмуд-бек. Гляди ты: словно

наслаждается замешательством уважаемых людей!..