Он был удивлен практичностью этого тихого парня.

– Да. Немцы - наши друзья, - отчеканил эмигрант.

– Ты прав. Сейчас они наши друзья...

Эсандол взглянул на Махмуд-бека и еле заметно кивнул. Он благодарил его за верных, находчивых

людей.

Вот к таким резидентам могут потянуться агенты других иностранных разведок. На это и рассчитывал

Аскарали. Находясь постоянно под наблюдением органов госбезопасности, мнимые резиденты Эсандола

станут своеобразной приманкой для японцев... Возможно, и для немцев.

– Пожалуй, мы дадим их координаты и гитлеровцам...
– сказал Аскарали.

События нарастали. Сейчас нужно осторожно, внимательно обдумывать каждый вариант новой

операции. Десятки вариантов.

Когда правительство вышлет из пределов своей страны японских дипломатов, это не значит, что их

разведка прекратит свою деятельность. Останутся тихие, незаметные люди.

Активней начинают действовать гитлеровцы. Они смелеют, наглеют с каждым днем. Учреждения,

частные помещичьи усадьбы, мелкие предприятия заполняются немецкими специалистами с

безукоризненной офицерской выправкой.

– Они о себе скажут в какой-нибудь критический момент. При большой победе на одном из участков

фронта.

Аскарали конкретно не назвал на каком.

– Неужели это может случиться?
– шепотом спросил Махмуд-бек.

– Нет. .
– так же тихо ответил Аскарали и вдруг хлопнул ладонью по столу: - Нет!
– Он вскочил, подошел

к Махмуд-беку, обнял за плечи: - Мы с тобой еще посидим в тихом саду. Там, у нас. У воды. Представь,

где-то рядом цветет джида... Представь ее серебристые листья и пьянящий запах. Голова кружится от

такого запаха. И еще: рядом готовят плов. И поют. . Ты слышишь песню?

За окном дервиш призывал проклятия на головы нечестивцев. Дервиш был голоден и ненавидел весь

свет. Он просто ругался, не имея в виду ни одно из конкретных лиц.

Аскарали провел ладонью по своим морщинам и спросил:

– Как дома?

– Все в порядке...
– уже у дверей ответил Махмуд-бек.

Дома ждет Фарида. Вчера она спросила о немцах.

87

– Откуда ты узнала?

– Говорят. .
– пожала плечами Фарида.

Они недавно переехали в городскую квартиру, в ту самую, где Махмуд-бек жил с муфтием Садретдин-

ханом. В этой квартире он узнал о войне, о гитлеровцах, которые двигались к Москве.

– Немцы будут в Самарканде?
– спросила Фарида.

Махмуд-бек ничего не ответил. Ничего он не скажет и сегодня. Еще рано начинать этот большой

разговор.

В консульстве было спокойно. Шла размеренная, ничем и никем не потревоженная жизнь. По

коридорам не носились взбудораженные люди, в открытые чемоданы не летели помятые вещи. Сам Ито

не колотил кулаками по столу, не возмущался. Его волнение выдавал один лишь жест: консул слишком

часто поглаживал виски. У края стола, подчеркнуто щеголяя солдатской выправкой, стоял Асакура.

Сейчас он не вмешивался в разговор. Лицо было холодным, непроницаемым. Казалось, секретарь

консульства никогда в жизни не имел своего мнения, а был всего-навсего безукоризненным

переводчиком, внимательным и точным. Ито даже не поворачивал голову в его сторону. Он говорил по-

японски и смотрел на Махмуд-бека. В конце концов Махмуд-бек тоже перестал коситься на секретаря.

Перед ним был только один человек - хозяин кабинета, консул Ито.

– Я вынужден вернуться в Токио. Необдуманные действия нашего советника привели к таким

последствиям.

Махмуд-бек изобразил растерянного человека, которого бросают на произвол судьбы сильные,

большие люди.

– Но, господин Ито, что же будет?

– Германия - великая держава, - успокоил консул.
– Войска Гитлера победным маршем прошли по

Европе. Они скоро вступят в Москву.

– Так зачем же?..

Ито поднял ладонь: не волнуйтесь, дослушайте.

Махмуд-бек понимал, что японский консул пригласил его для серьезного разговора, а не затем, чтобы

вежливо пожать руку на прощание.

– Этот проходимец, - Ито имеет в виду Усманходжу, - этот жулик снабжал Кимуру ложной, примитивной