чтобы я немедленно перешел на нелегальное положение.

— Почему?

— Он убежден, что гестаповцы не оставят меня в покое. Они предпочитают, чтобы все, кто прикасается к

их тайнам, исчезали.

— Неужели даже здесь, в Варшаве, дело обстоит так серьезно?

Ян пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, он преувеличивает. Не исключено, что хочет понадежнее привязать меня к

своей разведке. Но на кого-то опираться надо. Одни мы ничего полезного не совершим. Поэтому ребятам

передай: при малейшей возможности добывать детали этой проклятой машины. Самим ничего не

предпринимать. Я найду способ выйти на связь. И уж, конечно, как ни грустно, но ты сюда не приезжай. На той

неделе, надеюсь, определится мое положение. Тогда дам знать. И помни, Кристя, что ты — моя невеста…

— О, это самая большая военная тайна, — не без горечи улыбнулась Кристина и решительно встала. —

Ян, милый, я должна спешить. Наверное, смешно об этом просить, но я тебя умоляю: будь осторожен.

— Что же тогда должен тебе сказать я?!

— Только без проводов, — категорически заявила Кристина.

Они уже открывали дверь, когда из кухни вышел Арчибальд Коллинз. На нем был фартук, руки

перепачканы мукой. Последнее время он пристрастился к приготовлению пищи.

— Ну вот, — с досадой протянул старик. — Я флячки готовлю, думал, посидим вместе, а панна уже

уходит.

— Прошу извинить меня. К сожалению, поезда пассажиров не ждут. Спасибо за внимание, в следующий

раз обязательно отведаю ваши флячки.

Кристина слегка поклонилась. Коллинз вопросительно взглянул на сына. Ян беспомощно пожал плечами.

Едва за Кристиной закрылась дверь, старик с упреком сказал Яну:

— Что же ты не оставил обедать? Такая симпатичная девушка.

Ян что-то обдумывал. Затем схватил шляпу, плащ.

— Погоди, батя. Я скоро вернусь. Тогда объясню.

Яна внезапно охватило беспокойство. Нет ли слежки за

Кристиной? Он заметил ее фигурку уже в конце квартала. Яну не повезло. Там находилась трамвайная

остановка, как раз подошел трамвай. Кристина села в него. Но Ян не привык отступать. Он остановил такси и

помчался прямо на вокзал. “Так даже лучше, — облегченно подумал он. — Легче будет выявить “хвост”, если

приклеился. В данном случае я работаю на опережение”.

На вокзале Ян выбрал место между двумя киосками — газетным и кондитерским. Здесь он легко

затерялся среди снующей публики. И в то же время держал под наблюдением вход и значительную часть

перрона.

Вскоре заметил Кристину. Она торопилась. До отхода поезда оставалось несколько минут. Со своей

синей лентой в волосах, с элегантным чемоданчиком она привлекала внимание мужчин. Они оглядывались ей

вслед. Яну так хотелось в последний момент подбежать к вагону, схватить Кристину в объятия, но он

контролировал себя. Хотя как будто ничего подозрительного не обнаружил, береженых, как говорится, бог

бережет.

Кристина вошла в вагон последней. Прозвучал долгий свисток паровоза. Проводник стал на ступеньку

вагона. Поезд тронулся.

Ян вздохнул с облегчением.

Домой направился пешком. Ему не хотелось в квартиру. Шагал медленно, с наслаждением вдыхая

пронзительный осенний воздух.

Между тем вечерело. По обеим сторонам улицы двое мужчин в черном длинными тонкими факелами

зажигали газовые фонари. В их желтых лучах начинала светиться последняя листва на деревьях.

Ян дошел до перекрестка, за которым начиналась его улица. Внезапно в равномерный гул города

ворвался скрежещущий звук, визг тормозов, человеческий крик. Мимо промчалась автомашина с погашенными

фарами.

Ян подбежал к перекрестку. Здесь уже собралась толпа.

— Что случилось, пани? — спросил пожилую женщину.

— Человека сбили… ужас просто…

Ян не без труда протиснулся вперед. Увидел человека, лежащего на спине с неловко подвернутой рукой, с

лицом, залитым кровью. Ян вздрогнул, отвернулся и стал пробираться назад. Но вдруг остановился.

Пересиливая себя, возвратился на край тротуара. Внимательно вгляделся в лицо и фигуру пострадавшего.

Сомнений не было: на мостовой лежал месье Робеспьер. Тот самый, чью фотографию совсем недавно