результатов отчаянного сражения в небе. Состоится или не состоится вторжение на острова? Днем и ночью

звонил Саммербэгу — нет ли новостей? Премьер был неизменно вежлив. Но Фреду порой казалось, что

последний считает его, Саммербэга, виновным в отсутствии ожидаемой реакции гитлеровцев.

Поздно ночью Фред вошел в комнатушку, в которой работал Ян.

Фред протер воспаленные глаза, присел на стул и с торжествующим видом положил перед Яном два

бланка расшифровок.

— Вот, — сказал победно. — Вот что может наша “Ультра”.

Первая радиограмма содержала разрешение демонтировать на голландских аэродромах установки для

погрузки самолетов. Вторая — приказ о массированном налете на лондонские доки, намеченном на завтра.

Первая подписана Гитлером, вторая — Герингом.

— “Ультра”, конечно, молодчина, — равнодушно согласился Ян. — Но я что-то не очень понимаю ваш

восторг, мистер Саммербэг!

Фред еще раз потер глаза, мягко усмехнулся в светлые усы.

— Это почти победа, Ян, это почти победа. Обе радиограммы содержат то, чего так страстно и

нетерпеливо ожидает наш лидер. Распоряжение о демонтаже погрузочных установок — это отказ Гитлера от

непосредственного вторжения на острова, тем более что он лично подписал телеграмму. А приказ Геринга лишь

подтверждает вывод. Эта заплывшая туша поняла, что нашу авиацию подавить не удалось. Обработка

прибрежных аэродромов ничего не дала. Теперь Геринг постарается нанести урон нашей промышленности. Вот

так, Ян. Мы с вами — не бездумные регистраторы бумажек. Мы должны понимать, что за ними стоит.

Ян задумчиво смотрел на Саммербэга. Да, не зря сам Уинстон Черчилль угадал в нем знающего,

вдумчивого профессионала. Сколько нужно Фреду знать и учитывать — от конкретных технических

особенностей вооружения и характеров фашистских главарей — чтобы делать верные выводы из бурного

потока информации!

— Да-а, — протянул on. — Здорово! Ай да богиня! Так вы что — будете звонить сейчас премьеру?

Фред взглянул на часы, покачал головой.

— Что вы, Ян! Адмирал Синклер учил меня, что королей и премьеров нельзя заставать врасплох. А наш

Уинстон объявил свите, что будить его раньше восьми часов утра можно лишь в одном случае: если начнется

вторжение…

— Ну, тогда — да здравствует сон?! — предложил Ян.

— Послушайте, Ян, я вот о чем думаю. А не забрать ли Двух девушек из состава воздушной обороны

поближе к нам? Конечно, война везде война. Но у меня из головы не выходит картина на аэродроме.

— Что вы конкретно имеете в виду?

— Можно переобучить их на шифровальщиц. Полагаю, начальство возражать не станет.

— Если вы меня считаете начальством, я не возражаю, — улыбнулся Ян.

Наутро Фред помчался с докладом к Черчиллю. Уинстон принял его немедленно. Выслушав, разжег

сигару и, заложив руки за спину, заходил по кабинету.

— Похоже, что вы правы, мистер Саммербэг, — наконец произнес Черчилль. — Обидно, что я не могу

объявить о наших выводах нации. А вам не кажется, что фюрер может передумать?

— Сэр, — сказал Фред, — то, что я вам сейчас сообщу, возможно, представится бреднями дилетанта. И

все же нельзя сбрасывать с весов психологию. Насколько я понял, в решениях Гитлера немалую роль играют

лично-психологические мотивы. В 1936 году я посещал Германию, Розенберг пригласил меня на военно-мор-

ские маневры с участием двух новых эсминцев. Руководить маневрами должен был сам фюрер. Однако он под

благовидным предлогом сбежал в Берлин и поручил руководство Розенбергу… Это, конечно, смешно. Но дело в

том, что Гитлер подвержен морской болезни. Он патологически боится моря и не желает, чтобы узнали о его

слабости. Невольно водобоязнь переносится и на стратегические решения. Его генералы учились форсировать

реки. Но они понятия не имеют о десантных операциях на море. Так что, я думаю, сэр, гитлеровские дивизии

едва ли замочат сапоги в Ла-Манше…

Черчилль с просветленным лицом слушал Саммербэга. ° Душе Фред улыбался. Он понимал, в чем дело.

Уинстону, Помимо оперативных выводов, льстило личное превосходство над противником. Уинстон любил