Взаимоотношения с военно-морским командованием в последнее время были сложными, и Фред

задержался.

Не дождавшись Фреда, Ян сам позвонил начальству школы, где находилась Кристина. Попросил

отпустить ее на вторую половину субботы (как правило, эти дела улаживал Саммербэг). Ему ответили сухо и

весьма неохотно согласились.

Ян постарался пораньше освободиться на службе, помчался на квартиру в Блечли. Обычно Кристина

появлялась там не позже шести–семи часов вечера. Старинные часы в гостиной пробили восемь, а Кристины не

было. Каждый удар падал в душу Яна, словно тяжкий камень.

В девять Ян заволновался всерьез. Конечно, может статься, Кристину не отпустили. Каждый раз

руководство оказывало ему любезность благодаря Саммербэгу. Все же заместитель начальника пообещал. Едва

ли он собирался обманывать Яна. Следовательно, Кристина давно должна приехать. Что-нибудь случилось с

автобусом? Маловероятно. Тем более что сегодня налетов немецкой авиации не было.

Яна все больше охватывало беспокойство. Как некстати, что здесь нет телефона! Но ведь квартира

частная. Она не предназначена для должностного лица. Да еще в период войны. Ян метался по комнате и не

знал, что предпринять. Идти на остановку встречать автобус? Кристина могла приехать и в такси. Но время

шло, а ее не было.

В конце концов, в половине десятого Ян бросился назад в Блечли. Из своего кабинета позвонил дежурной

по школе и выяснил, что слушательница Кристина Шармах еще в 16.00 получила увольнительную и вышла в

город…

Ян уже почти не сомневался: что-то стряслось.

Он кинулся назад, на квартиру. Кристина не появилась. Ян дернулся к телефону, связался со Скотленд-

Ярдом и о патрульной службой. Ночным патрулям были сообщены приметы Кристины. До полуночи Ян

дежурил у телефона в кабинете. Затем снова возвратился в квартиру. Спать, конечно, не мог. С каждым часом, с

каждой минутой угасал огонек надежды. Ему хотелось выть от ощущения бессилия. Куда броситься на поиски,

что предпринять?

Несколько раз перечитывал письмо от Рудольфа Шармаха (оно осталось у него). Теперь за каждой

строчкой мерещилась ловушка. Все более странным казался текст. Ян жалел, что сразу не показал письмо

Фреду, не посоветовался.

Только под утро, сидя в кресле, Ян задремал. Сон был тяжелый, полный кошмаров. Очнулся, взглянул на

часы — наступало утро. Подошел к окну, отодвинул занавес. За окном тускло сеялся нерадостный свет зимнего

дня. Ян почувствовал себя разбитым и одиноким.

“Ну-ка, по распускаться, — сказал он сам себе. — Легче всего разнюниться, расслабиться. Сейчас

больше, чем когда-либо, нужна собранность, готовность к действию. Когда провисает тетива на луке, стрела не

летит”.

Он оделся, подошел к двери — и сердце екнуло: во внутреннем ящике для почты что-то белело. Ян

вытащил обычный почтовый конверт. Внутри оказался лист бумаги с наклеенными печатными буквами. Буквы

запрыгали перед глазами Яна. Взял себя в руки. Вчитался. Текст был адресован ему.

“Мистер Крункель нам необходимо ваше сотрудничество напишите от руки я такой-то даю согласие

сотрудничать повиноваться и молчать подпись обязательна запечатайте в конверт поезжайте в Лондон справа от

собора Святого Павла развалины дома там на одной из стен остался почтовый ящик опустите в него конверт

особу вас интересующую не ищите она у нас при любой попытке искать связаться со службами безопасности

получите по почте пальцы известной вам руки даем трое суток на выполнение условия любая ваша глупость

приведет к смерти заложницы”.

Ян дважды перечитал текст. Предчувствие не обмануло. Кто-то похитил Кристину с целью

шантажировать Яна. Значит, за ними следили. Но кому это нужно? Кроме немцев, трудно было кого-то

заподозрить. А ведь Ян неоднократно слышал, что гитлеровских агентов в Англии переловили… И вдруг такая

дерзость! Все было бы проще, если бы дело не касалось Кристи.

Ян присоединил второй конверт к первому и отправился на работу. Через десять минут он толкнул дверь

в кабинет Фреда — и увидел шефа с двумя телефонными трубками сразу.

Фред бросил несколько взглядов на Яна и стал заканчивать разговоры. Он одновременно положил обе