Шрифт:
Словно диковинный зверь дыра, подмигивала ей нависшими мохнатыми корнями, и продолжала поглощать птиц. Уродливые, с противным писком, они взбирались друг на друга, кусались, царапались... Кто-то падал... Кого-то топтали...
Женщина в нерешительности стояла совсем рядом с провалом. Солнце терялось где-то там высоко в небе. Из-за нависших деревьев его лучей было практически не видно. Оттого отверстие казалось еще более зловещим, темным и от этого более притягательным... Она сделал неуверенный шаг вперед, потом еще один... Все равно было не видно, а что там внутри... Вот Агнешка оказалась у самого провала. Осталось только протянуть руку и освободить вход от всякой травы и кореньев.
Узкая ладонь со свежими царапинами осторожно потянулась вперед. На самом видном месте свисал крупный с многочисленными отростками корень. Это был целый патриарх! Она с усилием отогнула его в сторону и зацепила за какой-то камень, освободив почти половину хода. Осталась какая-то мелочь...
– Сейчас, посмотрим, - она от волнения кусала свои губы.
– Что же там такое?
В этот момент страх почти отпустил ее. На первое место выступило любопытство — настоящее, съедающее изнутри, толкающее на самые необдуманные поступки. Пока пальцы касались невесомых кореньев, ее воображения рисовало удивительные картины того, что могло скрываться в яме.
50
Солнце уже давно висело высоко над крышами домов, щедро поливая лучами выгоревшую солому. Абай, высунувшись из-за дверного проема, огляделся. Никого!
– Полз что-ли кто..., - пробубнил он про себя, внимательнее вглядываясь в заросший высокой травой огород.
– Показалось.
Убрав лицо от в тень, якут устроился по-удобнее и продолжил наблюдать за окрестностями.
В доме в это время было прохладно. Легкий ветерок гулял по комнатам, приятно охлаждая вспотевшее тело и даря желанную свежесть.
– Эй, наука, - окликнул копошившегося в углу врача старшина.
– Тебя то зачем взяли? Или и это военная тайна?!
Капитан молчал, словно давая свое разрешение на ответ. Его в этот момент вообще больше занимала карта. Смирнов, разложив большой, слежавшийся по сгибам, лист на досках, что-то чиркал синим карандашом.
– Понимаете, Илья Петрович, - одевая круглые с толстыми стеклами очки и приобретая от этого чрезвычайно строгий вид, проговорил Карл Генрихович.
– У нас есть некие, и как я не раз высказывал мало обоснованные подозрения, что где-то в этих окрестностях применяли секретное оружие, - он вновь бросил настороженный взгляд на руководителя разведгруппы.
– Возможно, это было даже химическое оружие... Химическое оружие!
Его длинный, испачканный в земле палец, ткнулся куда-то вверх, демонстрирую этим, по-видимому, особое значение высказанным словам. В кулаке второй руки, который он не разжимал, что-то изредка бренчало.
– Когда мне про это сообщили, я вообще-то возмутился, - поймав в этот момент ироничный взгляд Смирнова, врач смутился.
– Да! Я высказал свое сомнение... Мне казалось... Мне кажется, что в военное время нецелесообразно тратить ресурсы на такого рода мероприятия! Откуда здесь химическое оружие?! Фашисты никогда на это не пойдут!
К последним фразам его голос окреп, приобрел нотки некого самодовольства. Видимо, эти мысли он уже не раз озвучивал и, сейчас, вновь нашел благодарного слушателя.
– Гитлер — это подлый и сильный враг, человеконенавистник если хотите, но отнюдь не сумасшедший!
– Карл Генрихович окончательно «сел на своего любимого конька».
– Мой друг (старшина от такого обращения чуть не поперхнулся, но вовремя совладал с собой), я вас уверяю, они совершенно здравомыслящие люди и никогда не пойдут на применение химического оружия... Я наверное не открою никакой тайны, - его взгляд снова упал на капитана.
– Наша страна накопила столько такого рода боеприпасов, что даже страшно представить... Это тысячи и тысячи литров отравляющих веществ... Я уверен, что у других стран аналогичные запасы также отнюдь не крошечные. В таких условиях, даже попытаться применить что-либо подобное будет настоящим самоубийством!
Все это старшина послушал совершенно молча, даже кивая в некоторых местах, словно соглашаясь со всем, о чем ему говорили. Илья Петрович успел отучиться лишь пять классов, пока не в его дом не пришли немцы... «Они и тогда входили в русские села по-хозяйски, - почему-то вспомнилось ему в этот момент.
– Поблескивая солнечными отблесками на остроконечных касках, запыленные мундиры вламывались в дома и лающими голосами требовали то одного, то второго... Хрен с ними! Отучусь еще!
– его глаза на какое-то мгновение затуманились и он незаметно опустил козырек фуражки на глаза.
– Надо будет и выше пойду — университет закончу!». Весь этот пиетет перед тем, кто закончил школу или бери выше — университет, заставлял его и в этот раз внимательно слушать. Однако Голованко не стал бы тем основательным и въедливым старшиной если бы всегда принимал на веру все то, о чем ему рассказывают.
– Знаешь, медицина, вот все ты правильно говоришь, да как-то по-научному, - хитро прищурив глаза, начал разговор Голованко.
– Слушаешь тебя и кажется, вот он фашист стоит перед тобой... Нет! Фашист другой, не такой как мы! Он самый, что ни на есть ирод! Блазень настоящий!
– он с легонько стукнул себя по затылку.
– Вот здесь у него не хватает чего-то! Понимаешь, ты медицина? Сумасшедший он! И ему твои россказни вот..., - старшина смачно сплюнул в сторону от себя.
– Плюнуть и растереть!