Наложив последний оберег прямо на утолщение стены, маг крутанул в пальцах спицы, чувствуя, как просыпается в нем азарт, схожий с охотничьим. Только в этой охоте добычей будет не дикий роф, и даже не василиск или мантикора, а трофеем – не кусок мяса и не череп чудовища, но нечто большее.

Тонкие металлические спицы легко вошли в отверстия, и энергия электричества ворвалась в тело Тирра, вызвав сильную боль и еще больший восторг: вот это мощь! Мышцы мага напряглись, и вместе с ними напряглась и его воля. Укротить этот источник могущества и подчинить себе – значит стать богом. Ну или почти богом, что несущественно, ибо людишки разницы не заметят все равно.

С первых же мгновений он с неудовольствием отметил, что привычные приемы заимствования внешней силы не работают. Более того, воздействие электричества становится все болезненнее с каждой секундой, мысли начинают путаться. Решив, что для первого раза хватит, Тирр попытался разжать пальцы, но не тут-то было. Загадочная сила, вызвав болезненные спазмы, лишила мага контроля над собственным телом, явно не желая отпускать.

Борясь с волнами накатывающей боли, он понял, что дело оборачивается худо, и вместе с тем внезапно вспомнил, что именно напомнила ему эта боль. Молнии. Состязаясь с другими учениками Магика в тренировочных дуэлях, он не раз испытывал на себе мучительную боль от тонких ослепительных изломанных линий, срывающихся с кончиков пальцев оппонентов и вонзающихся в его тело. И, к огорчению остальных дуэлянтов, защиту от них Тирр вскорости освоил на высшем уровне.

Он попытался применить защитный барьер сразу в полную силу, но это ему не удалось: крепко сжатые челюсти разомкнуться отказались. Маг тем не менее прекрасно обошелся только лишь мысленным прочтением заклинания. Боль уменьшилась, мысли обрели утраченную упорядоченность.

Однако с этим стоит что-то делать, и срочно. Электричество не желает отпускать его, лишив контроля над собственным телом, и стремительно выжигает силы, которые приходится тратить на защитное заклинание. Тирр пока сдерживает разрушительную мощь, но ситуацию не контролирует.

Проклятие утолщения в стене, в которое маг воткнул спицы, ничего не дало, а попытка многократно усилить его с помощью руны провалилась сразу же: мелкая дрожь, сотрясающая все тело, начертить руну взглядом не позволила. Тирр напряг всю волю, стараясь исторгнуть пронизывающую его силу прочь, но после короткого противостояния чудовищному напору он понял, что с таким же успехом мог бы попытаться загнать обратно наверх низвергающийся со скалы поток водопада.

Стало совсем худо, силы истощались, защитный барьер вибрировал и рвался на части, ежесекундно теряя клочья эфира, боль захлестывала сознание. В последней отчаянной попытке маг вложил всю свою волю в последнее заклятие и послал его по металлическим артериям, через которые в него вливалась убивающая его энергия, пытаясь проклясть сам источник этой силы. А затем щит разлетелся тысячей осколков и клочков, боль исчезла, и вместе с ней – окружающий мир, и Тирр, паря в черном Ничто, понял, что проиграл.

А ведь присягнуть кому бы то ни было он так и не успел, подумалось с сожалением, но, если смотреть правде в глаза, это ничего не изменило бы. Даже если в этом мире есть боги, и даже если бы Тирр кому-то из них присягнул… после дерзновенной попытки самому стать богом вряд ли кто простил бы ему такую дерзость.

Вдали показался яркий свет, и Тирр устремился к нему, осознавая, насколько жалок он будет, стучащий костяшками по кованым скобам врат в рай неизвестного ему бога, но свет внезапно исчез, никто не явился, чтобы предъявить права на одинокую парящую в пустоте душу.

Вот и все. Конец.

Сергей, откинувшись на спинку дивана и обнимая за плечи Лилю, вполуха слушал, о чем говорят персонажи какой-то американской комедии и слова Лили о ее планах на лето в перерывах между репликами с телеэкрана, но мысли его были далеки и от телевизора, и от этой комнаты, и от Лилиных поползновений. Знать, что ты в этом доме нежеланный гость, не слишком-то приятно, и будь его на то воля, он бы и вовсе не появился на торжестве недружественно настроенного человека. Однако Сергей хорошо понимал, что по отношению к Лиле это малодушие. В самом деле, с братом придет его девушка, с сестрой – невесть откуда взявшийся выскочка, а самой Лиле каково будет сидеть в одиночестве?

Потому он сжал зубы, решив, что пора проявить твердость… в очередной раз. Даже несмотря на то что предыдущие волевые поступки ничего не дали. Просто ради Лили.

И вот теперь Сергей дико жалеет о своем решении. Мало того, что скоропалительная и ребячливая попытка поставить зарвавшегося Теодора на место обернулась против него же – не лезет в карман за словом, гад, – так еще и он стал свидетелем того, как этот самый Теодор внезапно становится буквально другом семьи, просто один раз употребив свои умения, в то время как Морин употребляет свои ежедневно на службе, пытаясь сделать жизнь города чуточку спокойнее. Но этого никто не оценит. И ведь как же вовремя Николая Михайловича приступ-то свалил?!

Сергей мысленно сосчитал до десяти и глубоко вдохнул. Да, черт побери, он завидует. Дико, по-черному. В один день пришлый засранец добился того, чего сам Морин уже год добиться не может. Тут бы только мертвый не позавидовал.

Лиля засмеялась, глядя на экран, и отвлекла его от печальных мыслей.

– Сколько смотрю этот момент – столько раз смеюсь, – сказала она Сергею, – а ты что-то приутих…

В этот момент свет настольной лампы замигал, по экрану телика пошла рябь. Секунду спустя все прекратилось, но затем началось вновь.