равную с обеих сторон; от нас определено цехмейстер и кавалер

Юхарин с флотскими капитанами и прочими штаб и обер

офицерами до 16 человек, а со стороны Блистательной Порты

принял я во оную компанию Патрона-бея с разными чиновниками,

которые со всяким порядком от французов генерально все

принимают с верной и точной описью. Я считаю все, что при оных

крепостях окажется французам надлежащего, разделить, по

крайней мере, по числу кораблей в эскадрах наших состоящих. Это

довольно почитаю уважение с моей стороны, что я равняя корабль

за корабль в равном числе, хотя бы по справедливости можно

почесть наши с великим превосходством. Объясняя я вашему

превосходительству все сие подробности, прошу предупредить

Блистательную Порту Оттоманскую, чтобы к ней не обнесли нас

облыжно и либо неприличным и несходственным, я нигде и ни

в каком случае собственного моего интересу не ищу и не желаю,

но надлежащее по всем правам государю моему императору по

закону упущения делать я не должен, разве что либо от государя

императора или от вашего превосходительства предписано будет,

то ему я последовать должен, но касательно до Али-паши, ни

в какое товарищество к разделу и к занятию им обще с нами

крепостей его я не принимаю, и никакого права к тому

претендовать не может. Оные крепости учредили мы с Кадыр-беем на

том же самом основании и порядке, как учреждены и прочие

острова, имея на них флаги обеих союзных держав.

Я наскучил вам неприятными описаниями об Али-паше, дал

несколько знать и о моих товарищах — Кадыр-бее и с ним

находящихся; в том великое терпение я имею, не могучи более

переносить, даже больным делаюсь, столь великая епетимия 1 быть

с ними и угождать дружбе непрерывно; они таковы, [что]

учтивость во всех делах, чем я им честь и прибыль делаю моими

приобретениями, почитают за долг и не внимают ничему; я их

берегу, как красненькое яичко, и в опасность, где бы потеряли,

не впускаю, да и са*ми они к тому не охотники 2

мои корабли в разные времена несколько раз дрались только

и . . . . у нас разбиты у двух бизань-мачты, на фрегате

«Армения» почти все реи простреляны, остров атаковали и

дрались одни мы и тут надобно многие реи на нескольких судах

переменить новыми, пушки и единороги на батареях были более

наши, порох, ядра и бомбы во всех местах посему употреблены

наши. Но они этого не хотят разуметь, я старался взять Корфу

и все издержанное и пришедшее в негодность и испорченное

переменить теми, что собственно мною взято потом . . . . *,

но они и того не разумеют, когда берут мой лес в перемену реев

и стеньгов, когда берут прочее вперемежку; они во всем и том

хотят быть в половине, без чего корабли мои ни с места ступить

не могут . . . . * и ропщут, говоря, что мы все обираем

(хотя ни капли, кроме сих вещей, к исправлению кораблей

следующих, мы не берем); говорят, будто на них пишут в

Константинополь, что они нам сего не запрещают и боятся, чтобы их по

таковым наветам не повесили. Вот, милостивый государь, при

всем нашем с Кадыр-беем дружестве сколько нелепостей

переносить я должен. Прошу, между прочим, объясниться

Блистательной Порте; хотя в моих приобретениях приказал не считаться

в тех вещах, которые употребляем мы на исправление наших

кораблей на место попорченных в бою от неприятеля и о

снарядах, нами расстрелянных, во взятии вместо их других, сколько

найдется, ибо без того корабли мои будут без снарядов и

бесполезны и нечем будет действовать в будущие случаи. Вот до

чего простирается нерасчетливость, которой они знать не хотят

и показывают себя в том невнятными. Ежели я расстрелял ядра,

порох и прочие снаряды, ежели у меня разбиты стеньги, реи

и мачты и вместо их нашел здесь лесу, хотя не совсем

достаточно, тож ядра и прочее должен ли я без расчету моими