равно ничего не изменится,—думает Вениамин Федорович,— отец Иван не исправится, скорее мне

сделают внушение, чем его одернут... Вряд ли кто-

нибудь придаст значение такому малозначительному

факту. <<Помогли батюшке —и хорошо,—скажут,— по крайней мере баклуш не били>>.

Вениамин Федорович перечитал свой рапорт и

порвал его.

Когда Вениамин Федорович вошел в класс и

увидел устремленные на него со всех сторон вопрошающие

глаза ребят, он грустно покачал головой

и тихо сказал:

—Отец Иван не разрешил занять пустырь под.

школьный сад. Отговорился тем, что по закону церковь

не может никому передать свою землю.

—Просто жадюга он! —послышался чей-то

возглас.

Ребята зашумели. Слышались вовсе непочтительные

слова по адресу отца Ивана и вообще церковнослужителей.

—Все они, попы, такие!

Вениамин Федорович по должности должен был

бы оборвать ребят, но он сам был возмущен отказом

законоучителя и понимал, что совсем не соблюдение

закона преследовал тот, поэтому дал ребятам высказать

первый гнев, затем поднял руку:

—Тише, дети! Очень жаль, что у нас не будет

школьного сада, но ничего не поделаешь: у школы,

к сожалению, своей земли нет. Теперь приступим

к уроку.

В тот день в школе только и было разговоров,

что про отказ отца Ивана. Ребята ругали законоучителя,

некоторые пробовали его защищать, но

были вынуждены замолчать под дружным натиском

товарищей.

На последнем уроке с парты на парту пропутешествовала

записка. В ней было написано: <<Завтра

приходите в школу. Сад все равно будем сажать,

только на другом месте, на Энгербалском холме!>>

Утром, в воскресенье, ребята с лопатами собрались

возле школы.

Васли разделил ребят на две группы: одна

во главе с Эчуком должна была отправиться в лес

выкапывать кусты и деревца, другая, с которой

оставался Васли, должна была подготовить место

для посадки —выкопать ямы, принести навозу.

Пока решали и договаривались, кому что делать,

такой стоял шум и гомон, словно на базаре.

Вениамин Федорович сначала прислушивался к

ребячьим голосам из дома, потом, когда увидел, что

шум не стихает, вышел во двор.

—Что вы затеяли? —спросил он, с улыбкой

оглядывая возбужденных школьников.

<<Эх, не удалось удивить учителя! —с досадой

подумал Васли.—Не надо было бы собираться возле

школы>>.

—Ну, отвечай, Васли, ты что-то придумал? — продолжал Вениамин Федорович.

—Мы все вместе,—ответил Васли.

—А меня примете к себе в компанию?

—Примем, примем! —послышались голоса со

всех сторон.

—Если принимаете, то объясните, куда вы собрались

и что хотите делать.

—Вениамин Федорович,—начал Васли,—мы

решили все-таки разбить школьный сад.

—Но ведь отец Иван отказался дать землю!

—Мы без его земли обойдемся,—вступил в

разговор Эчук,—посадим сад на Энгербалском

холме.

—На Энгербалском холме? —переспросил Вениамин

Федорович.—Постойте-постойте. Что вы там

собираетесь сажать?

—Смородину!

—Малину!

—Рябину, калину! —наперебой отвечали ребята.

—Еще шиповник и черемуху,—заключил Коля

Устюгов.

—Ну что ж, желание ваше похвально, как

и то, что не отказались от задуманного,—с улыбкой

проговорил учитель. Потом, помолчав немного, добавил:

—Но вы упустили из виду, что все эти

кустарники и деревья любят влагу. Возьмем, например,

смородину или черемуху. Где они растут?

У реки или на берегу озера, в тени. А Энгербалский

холм гол, как стриженая овца. Его сушит ветер,

дождевая вода стекает по склонам не задерживаясь,

подпочвенные воды стоят на большой глубине. Кусты

и деревья там не приживутся.

Ребята приуныли.

—Если так, то, конечно, какой толк сажать

их...—тихо сказал кто-то.

Вениамин Федорович посмотрел на грустные лица