Заручившись согласием посла, представителей ЦК КПСС и КГБ, я доложил о наших намерениях Ахромееву, Соколову, Епишеву, Огаркову и просил поддержки – ведь окончательное решение должно было приниматься на заседании Комиссии.

Как-то вечером, я уже был на вилле, на меня по «булаве» вышел Устинов. По обыкновению, коротко доложил ему оперативную обстановку. А он спросил:

– Вы что – отбрыкиваетесь от установления власти в аулах? А?

– Наоборот, товарищ министр, еще более пристально этим занимаюсь.

По опыту общения с Дмитрием Федоровичем, я уже давно знал: если я в чем-то убежден – не уступать ему ни в коем случае!

– Со всеми ли согласованы ваши намерения? С товарищем Бабраком? С товарищем О.

Опять вспомнил этого товарища…

– Да, со всеми.

– Сколько будет этих… зон.

– Семь или восемь.

– До десяти-то надо уметь считать!

На этом разговор и окончился.

Глубокой ночью позвонил мне Ахромеев. Просил, чтобы сегодня же я представил в Москву доклад с обоснованием создания зон.

– Сколько их все-таки?

– Восемь, восемь, Сережа!

– Обязательно растолкуй в своем докладе, что планирование, организация и руководство всеми (всеми!) боевыми действиями по-прежнему остается за ГВС и его Штабом. А зоны создаются в интересах оперативности и надежности установления власти на местах… Именно на этом сделай упор.

– Хорошо, сделаю.

– Желаю!.. Тренируйся в счете, хотя бы до десяти… – и он рассмеялся.

Ахромеев уколол меня в отместку за размолвку на аэродроме при отлете в Москву группы Соколова.

Ладно, пускай – лишь бы дело двигалось.

Я знал, что мое предложение будет изучено в Генштабе, о нем доложат министру и, если он согласится, рассмотрят затем на заседании Комиссии ПБ.

В конце концов в Москве все было принято один к одному. И мы надеялись, что теперь-то уж после наших успешных боевых действий установление власти на местах пойдет полным ходом…

Итак, мы создали восемь зон.

Зона Северо-Восток:

Провинции Бадахшан, Тахар, Кундуз, Баглан – с центром в Кундузе.

Зона Север:

Провинции Саманган, Балх, Джаузджан, Фарьяб – с центром в Мазари-Шарифе.

Зона Северо-Запад:

Провинции Герат, Бадгис, Гур – с центром в Герате.

Зона Юго-Запад:

Провинции Фарах, Нимруз – с центром в Фарахе.

Зона Юг:

Провинции Кандагар, Заболь, Урузган, Гильменд – с центром в Кандагаре.

Зона Юго-Восток:

Провинции Пактика, Пахтия, Газни – с центром в Газни.

Зона Восток:

Провинции Кунар, Лагман, Нангархар – с центром в Джелалабаде.

Зона Центр:

Провинции Кабул, Бамиан, Парван – с центром в Кабуле.

Каков был критерий соединения именно данных провинций в одну зону? Мы исходили прежде всего из признаков традиционных географических, экономических и политических связей между провинциями, и, конечно, же учитывали известные нам личные отношения между руководящими верхами данных провинций.

В каждую зону решением Реввоенсовета ДРА назначался чрезвычайный уполномоченный правительства Афганистана. На такие должности ставились, как правило, видные парчамисты. Например, в Герат направили Сарваланда, заместителя Кештманда и одного из теоретиков парчамизма. Практиковалось и совмещение должности губернатора провинции с должностью чрезвычайного уполномоченного, так, например, как было в Кандагаре. Здесь не могу не сказать, что, по моему мнению, одной из причин, по которой афганское руководство легко согласилось разделить страну на военно-политические зоны, было стремление таким образом еще сильнее укрепить позиции парчамизма.

С советской стороны в каждой зоне были представитель ЦК КПСС, представитель КГБ (закрытое лицо под другой «крышей») и старший воинский начальник, как правило, в ранге командира корпуса или заместителя командующего армией. (Так, например, представителями Советских Вооруженных Сил были: в зоне Северо-Запад – генерал-лейтенант Бабинский Виталий Валерьянович, служивший до этого командиром корпуса в Кутаиси; в зоне Север – генерал Гого Гуджабидзе, заместитель командарма из ПрибВО. А представителем ЦК КПСС в зоне Восток – Шенин Олег Семенович, прибывший с должности одного из секретарей Красноярского крайкома КПСС.)

Так вот, четыре названных должностных лица – один афганец и трое наших- должны были, исходя из нашего плана боевых действий на очередные два месяца, осуществлять соответствующие операции в своей зоне, причем, находясь в постоянном контакте с нами, чтобы вносить все необходимые коррективы. (А коррективы, повторюсь, вызывались меняющейся тактикой нашего противника, его действиями, которые отнюдь не всегда были нам заранее известны.)

Наличие у «четверки» чрезвычайных полномочий вселяло в нас уверенность, что насаждение и укрепление народно-демократической власти пойдет триумфально.