К 15 часам мы прибыли во дворец. Вошли в большой зал, где возбужденно и шумно общались между собой человек тридцать. В центре зала стоял Бабрак Кармаль. Рядом, ссутулившись, чтобы не казаться выше Генсека, стоял и отчаянно жестикулировал руками посол. Переводчик, не успевая, вероятно, переводить, тоже помогал себе руками. Товарищ О., как всегда в сером костюме, находился слева от своего кабульского патрона.

Столы с закусками и напитками располагались вдоль стен.

Это все, что я успел заметить, прежде чем хозяин дворца двинулся нам навстречу. За ним, как на привязи, – товарищ О.

– «Скажи-ка , дядя, ведь недаром…» – радостно приветствовал нас глава государства. – Глаза его приветливо светились. После короткого приветствия он вернулся к послу – видимо, беседа с Табеевым его весьма занимала. А ко мне подошли Анахита Ротебзак и Голь Ака.

– Господин генерал, леди благодарит вас за Герат. – И добавил, кивнув на присутствующих: – Сейчас они торжествуют победу, а несколько дней назад могли оказаться в Поли-Чорхи, или на докладе у Аллаха.

Эта реплика, видимо, была заранее подготовлена. Тогда я спросил, убедившись, что рядом с нами нет посторонних:

– Ну а в чем же все-таки суть гератских событий?

Он посмотрел на Анахиту и доверительно сообщил мне, пользуясь своим не вполне отшлифованным русским языком:

– Радиосигнала из Герата ждали в Кандагаре, Гардезе, Мазари-Шарифе, возможно, и в Джелалабаде…

Любезно кивнув, они с Анахитой отошли.

Подошел и поздоровался Кештманд. Сказал о том, что сообщение по дорогам Кушка – Кандагар и Термез – Кабул налажено и подтвердил, что количество диверсий после Герата пошло на спад. Хорошо отозвался о моем заместителе по тылу Иване Харитоновиче Коломийцеве, сумевшем вместе с афганскими министрами организовать плановую доставку грузов из Союза. Премьер-министр оказался вполне доволен тем, что накануне весенних полевых работ в Афганистан поступают и горючее, и техника.

Председатель правительства, министр планирования и экономики Султан Али Кештманд выделялся среди деятелей государственного и политического руководства ДРА компетентностью, знанием экономических за конов,трудолюбием и немногословием. Ревниво относился к этим качествам Кештманда даже Хафизулла Амин – сам человек умный, сильный организатор и коварный политик. Ревность эта в конце концов выразилась в том, что Амин решил избавиться от Кештманда как от соперника и возможного претендента на первый пост в государстве, упрятав его в тюрьму.

Мы знали о прежних дворцовых интригах, как знали и теперь о недостатках и достоинствах руководящих деятелей, о взаимной ревности между ними. Поэтому не показывали на людях своей симпатии к Кештманду, не обнаруживали связанных с ним надежд на возможную расстановку сил в будущем. Если бы что-то подобное стало известно Бабраку – а уж люди Наджиба смогли бы нужным образом преподнести такую информацию, – то Кештманда непременно уличили бы в каком-нибудь заговоре против Апрельской революции или Политбюро ЦК НДПА. И тогда «заговорщику» в лучшем случае светила бы тюрьма.

Знал ли Кештманд о нашем отношении к нему, о том, что он один из тех людей, на кого мы делаем ставку, думая о будущем Афганистана? Вероятно, нет. Хотя, возможно, догадывался.

Собравшиеся пили и закусывали по мере того, как официанты в белых перчатках предлагали еще и еще. Но вот свита примолкла , и Король вышел на середину. Признаюсь, я по-черному позавидовал дисциплине и показной уважительности, проявленным по отношению к руководителю его людьми.

Бабрак Кармаль с гордостью сообщил, что товарищ Брежнев и другие товарищи из советского руководства – верхушку он назвал поименно – пригласили большую делегацию из Афганистана для участия в работе XXVI съезда КПСС.

– Мы готовы доложить КПСС и мировому революционному движению, – сказал Бабрак, – насколько успешно идет вооруженная борьба, насколько успешно укрепляется народная власть и развивается демократия в славном, древнем и любимом нами Афганистане.

Посол одобрительно кивает и, похоже, готов подсказать Бабраку нужные слова. Весь вид главы советской колонии выражает уверенность в том, что Афганистан скоро станет шестнадцатой советской республикой.

Все радостно аплодируют. Товарищ О. подпрыгивает на месте. И только на лице Кештманда – восковая маска.

Вот посол обнялся с Бабраком и выпил с ним до дна по полному фужеру.

Спокоен и безупречен Халиль Ула, радостно блестят глаза близнецов-братьев Нура и Зерая, хмурится курносый Наджиб, рядом улыбается, не стараясь согнать с лица тень озабоченности, Лоэк. Очаровательна в своей загадочности Анахита – похоже, она лишь терпит все происходящее…

Ни словом, ни звуком не обмолвился Бабрак о идущих по всей стране боях.

Вот и скажи-ка теперь, дядя, ведь недаром?..

Мутный осадок остался у меня на душе от этого мероприятия в резиденции главы государства.