Начался воскресник. Несколько сот человек с жаром взялись за дело. Гремел оркестр, музыканты добросовестно воодушевляли работающих.

К концу дня Мартынов пошел к лесоспускной скважине. Он шел и думал о том, что эта простая дырка, когда-то разумно пробуренная с поверхности на второй горизонт, могла сейчас круто повернуть дело. При одном вертикальном стволе доставка в шахту крепежного леса была тем неумолимым и обидным тормозом, который держал проходчиков и добытчиков, не давал развернуть в полную силу проведение подготовительных и очистных работ.

Буровики сидели на извлеченных из скважин бревнах и курили. Рабочие были перемазаны грязью.

— Умаялись? — спросил директор.

— Маленько есть, — ответил Василий и повертел в уголке губ замусоленный окурок.

— Надо вам взять еще людей, — настоятельно посоветовал Павел Ефимович. — А так прохлюпаетесь до второго пришествия. Видимо, скважина забита до самого низу…

Рабочие странно переглянулись и ничего не ответили.

— Сидим вот и маракуем, — проговорил, наконец, Валька раздумчиво. — Идти к вам или не идти…

— Если по делу, почему же не идти? Случилось что-нибудь?

— А чего случится. Все по науке! Хотели, товарищ директор, просить у вас деньжат. Как-никак, воскресенье сегодня…

— Мы же договорились, что никаких авансов, — напомнил Мартынов.

— А мы не за авансом. За расчетом.

— Шутите! — Павел Ефимович торопливо подошел к скважине и заглянул в нее, но ничего не увидел: дальше пяти метров в трубе было темно.

Тогда буровики поднялись, подтащили к скважине стойку, поставили ее «на попа» и бросили вниз. Через несколько секунд донесся сигнальный звонок: стойка ударилась о почву второго шахтного горизонта.

— Наш вопрос! — гордо выпалил Валька и победоносно посмотрел на директора: мол, знай наших.

Мартынову хотелось обнять и расцеловать этого усталого человека, но он сдержал чувства, сказал:

— Молодцы! Вы сделали великое дело для шахты! Пойдемте искать бухгалтера и кассира.

По дороге в свой кабинет Павел Ефимович заглянул к парторгу. Першиков переодевался за шкафом.

— Хочешь, Николай Степанович, убью тебя наповал? — предложил он, усаживаясь на край стола.

— Валяй, — согласился парторг. — Только дай застегнуть брюки.

— Скважина работает!

— Сказки венского леса.

— Буровики сидят у меня в приемной. Пришли за расчетом.

— И что ты собираешься делать?

— Платить.

— За три дня — тысячу?

— Но ведь каждый день мы теряем десятки тысяч от простоев…

— Посадят, — спокойно сказал парторг, — Завтра станет известно в народном контроле… Ты хоть скажи трудовикам, чтобы какой-нибудь липовый табель написали недели на три.

— Не бойся, в напарники тебя не возьму, — сказал Мартынов и вышел.

Бухгалтер уже ждал его у двери и прошел за ним в кабинет вместе с рабочими.

— Надо людям деньги заплатить по аккордному наряду. Я подписал, — сказал директор.

Высокий мужчина с совершенно седой головой и красивыми голубыми глазами, больше похожий на актера, чем на бухгалтера, вопросительно поднял густые брови.

— Там же большая сумма, — тихо напомнил он.

— Да. Большая. Люди закончили работу досрочно. Надо платить.

Бухгалтер молчал.

— Я подписал документ и буду нести за это ответственность, — решительно сказал Мартынов.

— Я думаю о другом, — проговорил бухгалтер. — В кассе нет ни гроша. На счету — тоже. Вы же знаете, что у нас просрочка в банке. Не представляю, чем будем платить аванс пятнадцатого числа.

Мартынов потер ладонью лоб, посидел молча.

— Ладно, вы свободны. — Павел Ефимович подождал, пока за бухгалтером закрылась дверь, и поднялся. — Не дают в этой кассе, найдем другую. — Он позвонил в гараж и вызвал машину — Поедете со мной или здесь подождете?

— Поедем, если не зря, — согласился Валька.

Они сели в «газик» и поехали в шахтерский поселок. Возле почтового отделения Мартынов приказал шоферу остановиться.

Через несколько минут Павел Ефимович возвратился и протянул буровику пачку купюр.

— Пересчитай. Здесь тысяча.

— Вы что, товарищ директор? — не очень настойчиво протестовал Валька. — Ваши личные не возьму. С книжки сняли?!

— Это не имеет значения. Я обещал. Договор дороже денег. Бери! Я не дарю тебе, а просто одалживаю шахте. У нее сейчас нет. Понимаешь? Нет!