— Это вам не Ярым-паша. Теперь всё по церемониалу делается.

— Послушайте, Ронин, вы куда путь держите?

— На Соборку. Там все новости можно разом узнать.

— Идёмте вместе. Надо разведать ситуацию в областном правлении. Понимаете, более десяти лет безобразничает бек Дотхо на Памире, а с ним нянчатся.

— Послушайте, это вашу статью печатали два года назад?

— Мою. Кроме статьи, были жалобы населения. Бека обуздали, попал под мой контроль. Я его на радостях на тридцать суток под арест закатал. Думал, образумится… А вам и спасибо начальство не сказало?

— Какое спасибо! Вызвали и голову намылили…

— И всё же неймётся? Опять жалобу привезли?

Они вышли к скверу.

— А это что такое? — удивился Ронин, глядя на диковинные сооружения из дерева и камня. — Кафе-шантан, что ли, собираются открывать? Это же профанация.

— Ну что вы, какой кафе-шантан! Осенью большая сельскохозяйственная выставка намечена, возводят павильоны. Это единственно, что я сумел узнать полезного в канцеляриях.

— Выставка? Неплохо. Кто инициатор?

— Ну конечно же, неутомимый Иероним Иванович.

— Краузе? Действительно неутомимый организатор. За всё берётся. В горах золото искал, свинцовую руду…

Собеседники остановились на аллее сквера, любуясь открывшимся видом. Могучие шарообразные карагачи шатром раскинулись по обочинам широкой Кауфманской улицы, осеняя тротуар.

— Так и не досказали, что привело вас к ташкентскому начальству? — напомнил Ронин, когда вступили на аллею сквера.

— Проделки деспота Дотхо. Никак не уймётся. Разорил население трёх провинций. Рода два назад он изувечил четырёх человек. Двух пришлось послать на лечение в Ташкент, кузнеца и его подручного, мальчугана. Тогда же бек послал своих нукеров собрать налоги вперёд за третий год. В провинции Вахан народ избил нукеров и выгнал их.

— В глухих местах этим тиранам раздолье.

— Недавно его воспитанник ворвался в лачугу, где находились жена и дочь кузнеца, схватил девушку и утащил во дворец бека. Хотел сделать своей наложницей. Она сопротивлялась, и он убил её.

— В тюрьму засадить негодяя!

— Удрал в Афганистан. Я привёз сюда мать погибшей. Добиваюсь приёма у генерал-губернатора.

Беседуя, миновали здание мужской гимназии, перешли мостик через Чаули, поравнялись с большими витринами, за стёклами которых пестрели ткани.

— Ну вот и магазин Дорожнова — место свидания двух старых друзей. Э, а вон и Карл Богданович, подсядем к нему, — предложил Ронин.

— Я распрощаюсь с вами, надо спешить дело кончать.

Пожав капитану руку, Кверис пошёл дальше, а Ронин приветствовал Бетгера.

— Рад вас видеть в наших палестинах, — поднялся ему навстречу Карл Богданович. — Сейчас все соберутся. Мы встречаемся около семи часов.

Едва Ронин успел расположиться поудобнее, как появился Древницкий.

— Вечный скиталец! Как я рад! — воскликнул он взволнованно.

Ронин внимательно всматривался в смуглое красивое лицо друга. Вот он сиял шляпу, освежая голову. Тот же белый лоб с красивыми чёрными бровями, посеребрённые сединой усы, усталые, когда-то яркие карие глаза, морщины у рта, впалые щёки, густые волосы — серебро с чернью.

— Владимир, что с тобой? — грустно улыбнулся Ронин.

— Что ж… "Догорели огни, облетели цветы…" Так, кажется, сказал Надсон… А ты не стареешь…

— Почему? Вот и виски седые. Жизнь неумолимо идёт, не останавливается.

— Но зато и ты в движении. Где был? Что видел?

— Шагал по тернистым дорогам. По поручению редакции "Нивы" побывал в исторических местах Сибири.

— Каких именно?

— Проехал по следам декабристов. Был в Иркутске…

— Говори, Карл Богданович свой человек. С ним мы часто вспоминаем Серёжу.

Ронин достал из внутреннего кармана объёмистый конверт передал Древницкому:

— Хороший, душевный у тебя сын. Организатор замечательный. Сплотил ссыльных, ведут они работу среди населения. Да ты читай, не стесняйся. Мы с Карлом Богдановичем побеседуем.

Древницкий склонился над письмом.

Поток гуляющих увеличился.

Бетгер приподнял фуражку, раскланиваясь с девушкой. Она приветливо улыбнулась, кивнула головой.

— Добрый день, Карл Богданович!

Взгляд её упал на чуть улыбающегося Ронина, и сразу чёрные густые ресницы взметнулись, широко открыв ясные серые глаза. Ему показалось, что лучи солнца скользнули по его лицу. И тут же погасли. Девушка прошла мимо.

— Кто такая? — спросил Ронин, сдерживая волнение.

— Дочь отставного генерала Багрова. Смелая и остроумная… Гроза всех хлыщей и жеманных кокеток. Даже опытные сплетницы побаиваются её языка.