Аромат кофе, сваренного Кориной, был восхитительным, температура молока – тоже, и пропорции

кофе и молока были подходящими, а этого добиться труднее всего. Когда подростки ушли, Корина принесла мне чашку кофе и тарелку, на которой лежал кусок торта.

– Что это? – удивленно спросил я.

– Это тебе. У меня сегодня день рождения.

Торт был не покупной, а домашний. Многочисленные слои бисквита перемежались с шоколадным

кремом, и сверху торт был украшен белой приторно-сладкой глазурью. Я не такой уж сладкоежка, и знаю, что сахар в избытке – просто яд, и тем не менее, я плотоядно облизнулся, чтобы не разочаровать Корину. Я отлично понимал, что она хотела произвести на меня какое-то впечатление, составив свое мнение обо мне.

– С днем рождения, Корина! Я желаю тебе долгих лет жизни!

Она отмахнулась и улыбнулась мне. Уголок ее губ был измазан кремом – Корина тоже ела торт.

– Нравится?

– Не то слово, еще как нравится! Объедение! – с наигранным воодушевлением воскликнул я, хотя,

на мой взгляд, как я уже говорил, торт был уж очень сладким.

Судя по размеру куска, который положила мне Корина, весь торт должен был быть необъятным. Я

поинтересовался, сама ли она его пекла, и где нашла такую большую духовку для готовки.

– Торт домашний, так ведь?

– Конечно. В Румынии мы всё готовим дома.

– А почему ты мне ничего не сказала? Я дал бы тебе выходной.

– А-а, работа есть работа. Какая разница, день рождения это или обычный день?

– Разница есть.

– Верно, лучше уж обычный день, ведь я уже старуха. – Корина сказала это с лукавой улыбкой,

искоса поглядывая на меня.

– Старуха? Да что за чушь ты несешь?! – Мы никогда не разговаривали с ней в таком фривольном,

задушевном тоне. Как я говорил, у нас, скорее, случались ситуации, когда я старался скрыть свое напряжение и сдержать чувства перед ее крайним упрямством. Однако всем мужчинам на свете известно, что когда женщина называет себя старухой, нужно тут же выразить удивление и всеми силами разубеждать ее в этом, а поскольку я всю жизнь жил с двумя женщинами, матерью и сестрой, я знаю об этом не понаслышке. Из этого правила нет исключения.

– Ты же знаешь, сколько мне лет, – с уверенностью сказала она.

– Понятия не имею.

– Ты видел мой возраст в паспорте, когда просматривал бумаги для нашего договора.

– Я не обратил на это внимания.

– Правда?

– Совершенно точно!

– Мне уже тридцать семь.

– Надо же, какое совпадение! Мне тоже тридцать семь.

– И у тебя тоже сегодня день рождения? – теперь уже она, я уверен, смотрела на меня с искренним

удивлением.

– Нет-нет, что ты. Я имел в виду, что мы родились в один год. Вот тебе и совпадение. – Корина

ничего не ответила. Мне показалось, что я ляпнул что-то не то, и попытался исправить ошибку.

– Знаешь, а ты выглядишь гораздо моложе.

– Ты, правда, так считаешь?

– Конечно, это все подтвердят.

Не думаю, чтобы кто-нибудь это сказал, Корина выглядела в точности на свои годы, ни больше, ни

меньше, но я давно понимаю, что от меня ожидают, вот и соврал, сказав то, что было нужно. Нет никакой разницы – румынка ли это, перуанка или индонезийка, все женщины хотят одного: не стареть и быть худыми. Я знал только одну женщину, которой был безразличен ее возраст, она с восторгом разглядывала в зеркале свои новые морщины и пятна на коже – это была Бланка, но Бланка живет в другом мире. Вошла покупательница с двумя детьми, а потом еще одна. Утро подходило к концу, и наступал обычный час оживленной торговли, так что наш разговор закончился.

Позднее, когда мы уже закрывались, меня осенило:

– А что ты будешь делать сейчас?

– Пойду на другую работу.

– А где ты будешь ужинать?

– Если будет хорошая погода, то в парке, а если будет холодно или дождливо, то в метро. Я ношу

ужин здесь. – Корина указала на холщовую сумку, которую всегда носила с собой, и которую я раньше не замечал.

– Но в день рождения ты не можешь ужинать в метро.

– Не могу, значит, сегодня поужинаю в парке.

– Ну уж нет. Сегодня я приглашаю тебя на ужин.

– Нет-нет-нет, – сказала Корина, но рассмеялась. Она смеялась, а в ее широко открытых

миндалевидных зеленых глазах плескался испуг, и еще резче проступили скулы на лице.

– Это самое малое, что я могу сделать.

10. Заброшенная лестница

Я позвонил маме и сказал, что ко мне в магазин зашел Хосе Карлос, и я пообедаю с ним. В будние

дни я очень редко обедаю где-то вне дома. За последние годы такие случаи можно пересчитать по пальцам одной руки, но мой план сработал. Мама ни о чем меня не спросила. У нее была готовая чечевица, и ей оставалось только подогреть ее. Мама любит овощи, и это единственное, что она старается готовить. Я мог бы сказать ей правду, что у Корины день рождения, и я хочу поужинать с ней, или просто пригласить ее к нам домой отведать овощей. У меня на выбор было два подходящих решения, но я ими не воспользовался. Моя ложь получилась такой же естественной, каким естественным казался мне обед с Кориной.

Я вывел машину из гаража, и мы поехали в сторону квартала, где Корина работала по вечерам.

Проезжая по улице Принцессы, я вспомнил об одном итальянском ресторанчике, куда я часто ходил с Бланкой, туда мы и пошли. Я понимал, что Корина ходила по ресторанам нечасто, и они представлялись ей пустым разбазариванием денег, достойным таких глупцов как испанцы. Мы заказали пиццу и пили бутылку “Ламбруско”. [прим: Ламбруско – игристое или полуигристое итальянское вино] Самым лучшим было то, что за обедом мы очень много разговаривали, точнее, много говорила она. Мы чувствовали себя непринужденно, и нам было весело и легко. Она рассказала мне, какой ей представлялась Испания – страной транжир и нытиков. Мы поговорили о всегдашних клиентах магазина, и я объяснил Корине значения прозвищ, которые мы с мамой им дали – Миноискатель, Резиновый Нюхач, Затычка в каждой бочке, Месье Погремушка, Его Древнейшество, Сосулька Прилизанная, Увалень и Дон Скряга, престарелый муж. Все они, войдя в магазин портили тебе вечер… С ее примитивным знанием испанского я чудесно провел время. Многие шутки Корина не понимала, но зато когда их смысл доходил до нее, она хохотала от души, показывая мне свои довольно белые и ровные зубы, сверху чуть выступающие вперед. Ее смех заставлял меня чувствовать себя самым остроумным парнем в мире.