Ариубат успела все-таки приготовить Ксении Петровне гостинцев на дорогу.

Жамий казалось, что после отъезда матери Валя стала еще грустней. Хотела спросить, отчего так, да не решалась. Наконец, не выдержала.

— Дочка, ты здорова? Не случилось ли чего?

— Здорова, мама, и ничего со мной не случилось. А что?

— Да я вижу, ты беспокоишься о чем-то. Скажи, о чем? Может, легче будет тебе. И мне тоже.

— Мама, милая, у нас с вами такое горе, о чем еще можно думать?

— Нет, Валя, я вижу. Горе горем, а у тебя что-то есть на душе. Огорчение какое-то. Не скрывай от меня, прошу.

И Валя рассказала, как слышала в автобусе во время проводов Ксении Петровны чьи-то злые слова.

— Что за слова? — нахмурилась Жамий.

— Этому человеку другие люди много говорить не дали, но он успел сказать, что, мол, все это горе ненадолго. До тех пор, пока встретится другой. Был бы ребенок, тогда дело иное...

Жамий молчала, думала. Потом сказала спокойно:

— Плохой человек сказал это. Но, Валя, дочка, ведь на чужой рот замок не повесишь. Есть такие, что судят о других по себе. Ты лучше вот о чем подумай — тебя-то весь аул знает. А того болтуна покажи мне.

— Он, по-моему, не из нашего аула.

— Кто с вами из наших был в автобусе? Я у них спрошу...

— Не надо, мама. Ему сразу дали отпор.

— Ну вот, видишь! Тебя же все знают.

— Лучше было бы мне не начинать этого разговора, но, как наш Назир любил повторять, не лезь в грязь, а если уж залез — подол не подымай. Не обессудьте, мама.

— Аллах простит, дочка, что же ты еще хочешь сказать?

— Может, возьмем на воспитание ребенка?

Жамий никак не ожидала этого вопроса, но первым ее чувством была радость. Сердце матери — неиссякаемый источник любви.

— Видит аллах, я согласна, — от волнения почти шепотом сказала Жамий.

— Согласна, мамочка?

— Согласна, дочка.

— Если так, я хотела бы, чтобы вы взяли мальчика.

— Хорошо.

— Но где же его взять?

— У меня племянница многодетная, дочка. Возьмем у них одного мальчика.

— Мама, нужно взять совсем маленького, пойми.

— Эту заботу ты мне предоставь, дочка. Я все сделаю.

Валя ушла в школу, а Жамий принялась думать, как взяться за дело. «Пошлю кого-нибудь за Назифой, — решила она и, не откладывая, отправила за Назифой одного из внуков Ачахмата.

Башир зачастил в аул. Вместе с ним приезжает и Хусей — вдруг понадобится дружеский совет или помощь. Но с Ханифой им не довелось встретиться ни разу. Друзья надумали тогда организовать на ферме концерт самодеятельного коллектива строителей. Оба были участниками самодеятельности. Асхат с радостью согласился с их предложением.

Выходного ждали с нетерпением, а время ползло на удивление медленно. Хусей подшучивал над Баширом, а тот только отмахивался.

— Отстань, друг...

Настал наконец долгожданный день. На ферму отправились в пятницу сразу после работы. Асхат назначил Башира ответственным за концерт. «Что бы он, интересно, сказал, если бы узнал, что мы все затеяли ради того, чтобы встретиться с его сестрой?» — посмеивается про себя Хусей.

На ферме их ждали.

— Хусей, дружище, вот испытание для твоего мужества, — говорит Башир.

— Ладно. Только невесты не видать что-то. Вдруг домой уехала, вот будет дело.

— Не может быть.

— Кто знает? Если она здесь, так прямо и скажу: приехали умыкнуть тебя! — делает Хусей нарочито серьезное лицо.

— Ты что? Разве можно? Я с ней еще не говорил...

— Все равно.

— Брось, друг...

— Зачем бросать? Зачем тянуть дело?

— Нет, прошу тебя! Ведь она не может выйти замуж сразу же.

— Почему?

— Назир для нее и для Асхата был все равно что брат. Ты этого не забывай.

— Понятно.

— Ты с ней поговори, понимаешь... ну, хорошо, красиво поговори...

— Будь спокоен. Боюсь только, чтобы не вышло чересчур красиво.

Вечером молодежь веселилась долго, разошлись за полночь. А наутро животноводы занялись спозаранку своими делами, строители же осматривали ферму, гуляли. Хусей успокаивал друга.

— Ты не переживай, сейчас они кончат дойку, и я с Ханифой сразу поговорю.

— Боюсь, как бы ты спешкой своей не испортил дело.

— Боишься — разговаривай сам. Я вообще не понимаю, зачем мне вмешиваться? Как-никак живем в атомный век и вдруг — старозаветное сватовство.