настоящей цены, великой цены... А видеться нам нужно...»

Вскоре Шаляпин и Мария Валентиновна приехали на Капри. Друзья,

соскучившиеся друг по другу, много говорили. И лучшие слова Горького о

Шаляпине были написаны именно в те дни, когда певец жил у Горького,

исповедуясь ему в своих мыслях и поступках. И Горький еще лучше и глубже

понял удивительную душу Шаляпина, великого русского самородка.

Горький убеждал А. В. Амфитеатрова помириться с Шаляпиным: «Очень

плохо ему, трудно. И похож он на льва, связанного и отданного на растерзание

свиньям». Алексей Максимович написал письмо Н. Е. Буренину, в котором

изложил свое понимание поступка Шаляпина и свое отношение к нему:

«...Осудить Шаляпина — выгодно. Мелкий, трусливый грешник всегда старался

и старается истолковать глупый поступок крупного человека как поступок

подлый. Ведь приятно крупного-то человека сопричислить к себе, ввалить в тот

хлам, где шевыряется, прячется маленькая, пестрая душа, приятно сказать: «Ага,

и он таков же, как мы»... Такие люди, каков он, являются для того, чтобы

напомнить всем нам: вот как силен, красив, талантлив русский народ! Вот плоть

от плоти его, человек, своими силами прошедший сквозь тернии и теснины

жизни, чтобы гордо встать в ряд с лучшими людьми мира, чтобы петь всем

людям о России, показать всем, как она — внутри, в глубине своей, —

талантлива и крупна, обаятельна. Любить Россию надо, она этого стоит, она

богата великими силами и чарующей красотой.

Вот о чем поет Шаляпин всегда, для этого он и живет, за это мы бы и

должны поклониться ему благодарно, дружелюбно, а ошибки его в фальшь не

ставить и подлостью не считать.

Любить надо таких людей и ценить их высокой ценою...»

Это письмо Горький написал для публикации в газетах, он настойчиво

просил Буренина напечатать его. Однако Н. Е. Буренин, Д. В. Стасов и другие

люди, окружавшие в то время Шаляпина, решили, что лучше не ворошить

прошлого, и даже уговорили артиста не обращаться к публике с каким-либо

объяснением, хотя Горький справедливо считал, что это совершенно

необходимо. Алексей Максимович советовал Шаляпину «признать себя

виновным в том, что, растерявшись, сделал глупость», признать «возмущение

порядочных людей естественным и законным», рассказать, «как и откуда

явились пошлые интервью и дрянные телеграммы, кои ставятся в вину ему».

Шаляпин не прислушался к совету Горького — хотя бы с опозданием

объясниться в печати, и не настоял на публикации его письма. Потому

общественность еще долгое время неверно расценивала вынужденное участие

Шаляпина в манифестации хора в Мариинском театре.

* * *

В Петербург Шаляпин вернулся в середине сентября 1911 года. Певец

волновался: как пройдет его первый спектакль — «Борис Годунов» в

Мариинском театре? Но все обошлось благополучно — переполненный зал,

огромный успех, вызовы, овации.

Некоторое время певец с семьей жил, как сообщала газета «Солнце России»,

на улице Жуковского, в дружественной ему семье. Более точный адрес

установить не удалось. Известно лишь, что здесь в гостях у певца были А. И.

Куприн, Л. Н. Андреев, Н. Е. Буренин. Но вскоре Шаляпин с семьей переехал на

другую квартиру, в пятиэтажный доходный дом (Литейный проспект, дом №45).

Напротив находился петербургский артистический клуб, в котором певец часто

бывал. Сейчас в бывшем помещении клуба, в доме №42, на Литейном проспекте

находится Центральный лекторий общества «Знание».

Шаляпин редко бывал удовлетворен режиссерами, ставившими оперные

спектакли. Свои роли Шаляпин «ставил» сам, тщательно выверяя мимику,

пластику, интонацию, жесты. От режиссеров Шаляпин требовал не только

объяснения актерской задачи, но и конкретного показа сценического характера.

Конечно, далеко не все режиссеры были способными актерами. Шаляпин же

считал, что режиссер должен быть актером, который мог бы перевоплотиться во

все роли пьесы и уметь рассказать актеру, не только почему он тогда-то должен