Когда на подоконник упал толстый ком снега, Клео очнулась.

Она вздрогнула, осмотрелась по сторонам, словно не понимала, что делает здесь и попятилась назад.

Из обычного человека он превратилась в кишащего бактериями монстра.

Она почувствовала острую потребность помыть руки.

По коже пробежали мурашки, и шея зачесалась. На секунду ей показалось, что по её голове кто-то ползёт, копошась в волосах.

Нервно проведя по ним рукой, Клео делает ещё один шаг назад.

– Клео, я…

– Не подходи ко мне, - цедит она сквозь зубы, брызжа слюной.

Пятясь назад, она боится выпустить его из поля зрения, но Логан просто стоит напротив, раскинув руки в стороны, как бы, показывая, что он перед ней открыт.

– Какой же ты,… какой ты… это отвратительно! – восклицает она, и, пятясь в коридор, подхватывает сумку. – Ты сумасшедший! Я расскажу твоему доктору, что ты меня поцеловал! Я… я… тебя посадят!

По щекам текут слёзы, и Клео захлёбывается в собственных словах, мир вокруг скрывает пелена, набросив на плечо пальто, она выбегает из его квартиры.

Лестничные пролёты превращаются в огромный, бесконечный лабиринт и она спотыкается, спускаясь вниз.

Рывком распахивает входную дверь, выбегает на улицу и жадно вдыхает ледяной воздух улицы.

Её тошнит, закрыв рот руками, Клео морщится.

Обернувшись, она бросается к сугробу и, зачерпнув онемевшими руками снег, умывается им.

Тушь растекается по щекам, тени превращаются в блестящие комья краски, а помада расползается по подбородку.

Вытерев лицу рукавом, Клео судорожно выдыхает, пытаясь успокоиться, но рыдания всё равно перекрывают горло.

ВИЧ, ВИЧ, ВИЧ,ВИЧ… ВИЧ.

Что она о нём знает?

Это страшно, от этого умирают, это не лечится.

Она не могла заразиться. Она ведь не спала с ним.

Господи, а если бы всё зашло дальше в тот вечер? Если бы всё случилось?

Мотая головой, пытаясь оттолкнуться от собственного голоса в голове, Клео бросается в сторону шумящего шоссе, где-то за пределами квадратных домов из рассыпающегося кирпича.

Прохожие шарахаются от неё. По вороту пальто стекают холодные капли снега, волосы превратились в ледяные сосульки.

Поймав такси, она умоляет водителя не щадить педаль газа.

Скорее домой.

Скорее забыть.

Её мирок был прекрасен. Мирок, где все живы, здоровы и счастливы, где любую проблему можно решить деньгами.

Мир Логана был уродлив и она не позволит затащить её туда.

Оказавшись дома, Клео с трудом открывает дверь, ключ отказывается отпирать замок, затем ручка отказывается поворачиваться.

Когда она, наконец, попадает внутрь, сбросив пальто, прямиком бежит в ванну.

Сбросив одежду, она забирается в ванну и включает горячую воду.

Ей кажется, что она грязная. Пропитанная им. Его вирусом. Его болезнью.

Опустившись на корточки, Клео обхватывает руками колени и прижимает их к груди.

Вода становится горячее, и она морщится от боли покрасневшей кожи. Словно она превращается в папирусную бумагу и, скукожившись, слезает, утекая в водосток.

Она выходит через час, когда становится невозможно дышать и лёгкие уже плавятся от горячего пара.

Обернувшись в полотенце, она идёт в гостиную, оставляя на полу мокрые следы.

Поправив очки, Рассел отрывается от ноутбука, и переводит на неё сосредоточенный взгляд, словно она была очередным договором, готовым к подписанию.

– Летом ты едешь с нами на озеро? – пробежав пальцами по клавиатуре, Рассел устало вздыхает. – Приезжает мой старый знакомый, я хочу испытать новые японские, балансирующие кроссовки, а мама в очередной раз попытается справиться с морской болезнью на яхте отца.

Опустившись на край дивана, Клео дрожащей рукой проводит по мокрым волосам, прижимая ладонь ко рту.

Горячие слёзы смешиваются с остывающей водой, пропитавшей тело.

Шмыгнув носом, она кивает.

– Хорошо.

Кивнув, Рассел устало вздыхает.

– Звонила твоя мама, завтра она приедет к тебе в офис.

Поднявшись, Клео уходит в спальню, словно не замечая её отсутствия, Рассел говорит что-то ещё, чуть громче, чем до этого, она кивает в ответ и он, должно быть, чувствует, раз делает то же самое.