— Зачем ты пришёл? — тихо спросила она.

— Увидеть тебя. Я же обещал.

— Ты знал, что мы с Варей вместе? — Он не ответил. — Знал. Зачем ты это, — она сделала ударение на слове «это», — сделал?

— Чтобы ты пришла ко мне. Сама. Не я к тебе, а ты ко мне.

— Негодяй.

— И ты пришла.

— Зачем ты Варю обманул? Она-то тебе что сделала?

— Она не внакладе.

— Негодяй, — повторила Катя. — Какой же ты негодяй.

Варя вошла в дом, прислушалась. Всё было тихо. Она открыла дверь в Катину комнату — та лежала к ней спиной. Она подошла, заглянула ей в лицо. Катя, похоже, спала.

Варя поставила на тумбочку пузырёк с лекарством и вышла из комнаты.

Открыв свою дверь, она увидела, что постель пуста...

Александр и Катя ехали в открытой коляске по лесной дороге. Александр правил лошадьми сам. Сзади ехала вторая коляска с охраной и императорским кучером.

— Но что случилось вдруг? — спросил Александр Катю. — Вчера нельзя к тебе, сегодня нельзя...

— Я же сказала — Варя заболела.

— Ну так она на другом этаже.

— Там всё слышно.

— Не знаю, как-то странно всё. Ну хорошо, она заболела, но ты-то что такая?

— Какая?

— Не такая как всегда. Сторонишься меня.

— Я же с тобой сейчас.

— Внутри себя. Я ощущаю это. Ты третий день даже не дотронулась до меня. Я тебя что, чем-то обидел?

— Да нет, — она отвечала вяло, нехотя.

— Так в чём же дело?

— Да ни в чём. Ну просто... Ну может же быть у меня настроение, отличное от твоего.

— Может, конечно.

— Или нездоровье?

— Может. И бывало. Но ты никогда при этом не сторонилась меня.

— Саша, ну что ты мучаешь себя и меня. У тебя же тоже есть здесь и дела свои, и обязанности. И ты бываешь в разном настроении. Ну что за претензии...

— Помилуй, Катенька, у меня нет никаких претензий. Но мы придумали поехать сюда, чтобы быть вместе...

— Да, тайком, как шпионы, по чужому паспорту.

— Для нашей же пользы.

— Там всем врала, что еду в Ригу, здесь всем вру, что я рижская гражданка...

— Но, Катя...

— Должна усылать Варю из дому...

— Но это ведь...

— А ты не приходишь, и я сижу вечерами одна.

— Это было один раз.

— А потом ты удивляешься, почему я такая, а не такая. Я вообще удивляюсь, что я какая-то. Мне иногда хочется закрыть глаза и не открывать их больше. И не видеть все эти взгляды — сочувствующие, презрительные, жалостливые, злые... На тебя так не смотрят, поди-ка попробуй, а на меня можно — за двоих. Тебе одни удовольствия, а платить за них мне одной.

— Но это вздор, Катя. И я не понимаю, почему ты вдруг, ни с того ни с сего...

— Я устала, Саша.

— От меня?

— И от себя, и от Вари, и от этой жизни...

— И от меня?

Она не успела ответить. Они в это время проезжали мимо придорожной таверны, где столики стояли прямо на траве под цветными зонтами, и за одним из столиков сидели Варя и X. Они повернулись, увидав коляску, и улыбнулись им. Александр с удивлением посмотрел на Катю.

— Но, позволь... Ты же сказала, она больна? — Катя молчала. — А кто этот человек? Он знаком тебе? — Катя покачала головой. — Но он посмотрел на тебя так, словно вы хорошо знакомы, на незнакомых так фамильярно не смотрят. — Катя молчала, отвернувшись. — Катя, что это всё значит? Не молчи. Что за странности сопровождают последнее время наши отношения? То история с брошью, теперь вот болезнь Вари... Знаешь, я всегда очень чувствую неправду, фальшь, и вот здесь мне что-то говорит, что что-то здесь не так, ты мне что-то недоговариваешь или говоришь неправду... Объясни, Катя...

Она вдруг заплакала.

— Хочу домой... Домой... К своим, к Маше хочу... Я уеду, отпусти меня...

— Но мы скоро уже едем вместе, неделя осталась.

— Не хочу этих красот украдкой, прогулок подальше от города, чтоб, не дай Бог, не увидел никто... Хочу ходить, куда я хочу, с кем хочу...

— А со мной не хочешь?

— Пусти. Останови. Я сойду.

— Куда ты пойдёшь? До города же...

— Останови, или я выпрыгну!

— О, Господи, что с тобой? — Александр остановил коляску. Катя вышла и пошла назад. Когда она проходила мимо второй коляски, сидящие там мужчины как по команде стали смотреть в другую сторону. Кучер слез и побежал к царской коляске.

А потом Катя и Александр шли по лесу вдоль дороги, а на почтительном расстоянии от них медленно ехали два экипажа...

Александр и Катя стояли у кромки залива.

— Я долго думал над тем, что ты мне говорила в Эмсе. — Александр чертил носком сапога узоры на песке и говорил медленно, обращаясь скорее к себе самому, чем к Кате. — И пришёл к печальному выводу, что ты права. Я и впрямь не должен более удерживать тебя подле себя... Лишать тебя будущего... нормальной семьи... детей... Я говорил тебе, что и у нас семья, это верно, я и сейчас так думаю, но, конечно же, особого рода, и ты вправе не считать её полноценной. И верно, я был слишком эгоистичен, когда считал, что ты должна быть счастлива потому, что счастлив я... — Он стер носком рисунок и принялся чертить новый. — И очень жаль, что это не так. Мне было трудно решиться — ты для меня смысл жизни, но, если наш разрыв неизбежен, лучше это сделать сейчас, пока ещё есть для этого силы... — Он замолчал, потом повернулся к ней. — Я куплю тебе дом, обеспечу тебя, ты будешь вполне завидной невестой.