Патрик Гордон в знак признательности за приветливое царское слово и сделанное приглашение склонил перед монархом голову, сняв с парика расшитую золотыми позументами треуголку с высоким плюмажем. И, чётко выговаривая слова, ответил в поклоне:

— Весь в заботах на дело вашего величества!..

Всегда разодетый «кружевным» франтом женевец Франц Яковлевич Лефорт уже хлопал по плечу заосанившегося Гордона ладонью в белоснежной перчатке:

— Ты очень большой военный инженер, мой генерал. Русские должны тобой гордиться, что у них на Москве есть такой способный фортификатор. Они помнят твой Чигирин...

Вечером в кукуйском дворце своего фаворита Франца Лефорта государь не преминул в числе первых поднять тост в честь изобретения Патрика Гордона:

— За военную машину, виденную мной в Бутырках, и за её учёного мастера, Петра Ивановича генерала Гордона! Виват, господа!..

Под трёхкратные возгласы «Виват! Виват! Виват!» грохнули холостыми зарядами четыре пушки, расставленные на улице по углам лефортовского дворца...

Прибывшие на манёвры войска, по традиции, разделились на две противоборствующие армии. Первой, в своём большинстве стрелецкой, командовал «генералиссимус» царский спальник Иван Иванович Бутурлин, названный ещё и «польским королём». Второй начальствовал глава Преображенского приказа князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский, он же «генералиссимус Фридрих». Царь называл последнего «Мой Фридрихус».

Московские же новоприборные солдаты за глаза называли своего свирепого князя словами Кожуховского полководца: «Фридрих Непобедимый из Преображенского сельца».

Тот, когда узнал о своём не царском прозвище, приказал за сказанные такие слова у костра или в обозе злокозненных людишек ловить и пороть перед своим шатром. Действительно, порку розгами дали не одному бойкому на язык солдату.

Бутурлинские войска численностью в 7500 человек собирались в селе Воскресенском на реке Пресне. К нему отошли лучшие стрелецкие полки — Стремянный царский, полковников Сухарева, Цыклера, Кровкова, Нечаева, Дурова, Нормацкого, Рязанова... Но были они далеко не в полном составе. Немало стрельцов сказались больными и, лёжа дома на полатях да на лавках, на Кожуховскую войну не пошли.

Войска князя Ромодановского собрались в селе Семёновском. Стрельцы, солдаты, поместные конные дворяне, рейтары, гусары были вооружены ружьями и тупыми копьями и саблями. Каждый полк вёз с собой на войну огромные пороховые запасы, которые можно было «выпаливать» сколько сможешь.

На время Кожуховских «военных упражнений» из боярских холопов специально были набраны две конные роты «нахалов» и «налётов». Таких войск московская рать ещё не знала. К слову сказать, вооружённая боярская челядь — «нахалы» и «налёты» — себя не оправдали, будучи не раз в конных схватках нещадно биты плётками и кулаками.

После Кожуховского похода слово «нахал» в петровской армии стало нарицательным. Офицеры говаривали солдатам:

— Чтоб в бою дрались не как нахалы...

— И когда из тебя, Попов (или Кузнецов), нахал-то получится? Может, ещё палок дать...

— Надо неприятеля разведать. Кто из вас, братцы-солдатушки, в охочие нахалы сегодня пойдёт? Сказывай живей...

Из Первопрестольной войска в Кожуховский поход выступали в торжественном шествии. На пути густыми толпами стояли московские люди, охочие до всяких зрелищ. Путь лежал по Тверской улице через Кремль. Из него полки вышли через Боровицкие ворота и затем, перейдя Каменный мост и Серпуховские ворота, двинулись на Кожуховские поля. Там противники разошлись по своим походным лагерям.

Стрельцы уходили в Кожуховский поход злые. Было время севу, посадок в огородах — дорог был каждый день, а тут на тебе — потешная война. Хозяйства оставались на жён, детей, стариков. Хоть плачь — царь-батюшка с боярами да иноземцами служивыми решил позабавиться воинскими потехами. Да к тому же на много дней.

Бутырский солдатский полк, как и потешные Преображенский с Семёновским, вошёл в состав войск князя Ромодановского. Государь, он же бомбардир Пётр Алексеев, в походе возглавлял колонну преображенцев, пройдя по улицам столицы пешком впереди бомбардирской роты. Войска шли под звуки труб, флейт и при барабанном бое.

Бутырцы шли за отрядом генерала Франца Лефорта. Впереди генерала Гордона вели пять верховых лошадей его конюшни, богато убранных. Потом следовала рота гранатников, за ними везли на телеге мортиру и наконец ехал сам полковой командир. За ним бодро шли по дороге с песнями девять рот солдат-бутырцев (правда, далеко не в полном составе). К ружьям были прикреплены деревянные штыки-багинеты с тупыми концами.

Добрая половина жителей Первопрестольной стала свидетелями в воскресный день торжественного прохождения войск. Патрик Гордон по поводу воинского шествия царских войск через всю Москву замечает в своём «Дневнике»: