неизменно бросала взгляд на мои и давала мне маленькие подсказки.

– Долей еще чаю Седьмому столику, - шептала она через плечо, проходя мимо с подносом грязной

посуда. – А Шестые выглядят вполне готовыми к тому, чтобы попросить счет

– Спасибо, - благодарно кивала я, а затем спешила последовать ее советом. От Изабель такого

можно было не ждать – она едва замечала меня и часто просто отталкивала с дороги, направляясь

на кухню или в зал.

– Следует помнить важную вещь, - всегда говорила Морган. – Ты – человек, достойный и

заслуживающий уважения. Посетители иногда могут заставить тебя сомневаться в этом.

Последнее я уже поняла, когда полная женщина, пролистав меню, недовольно уставилась на

меня и поинтересовалась, чем отличаются начос от начос люкс.

– Позвольте мне взглянуть на записи, - сказала я, доставая из кармана фартука блокнот. – Я

новенькая здесь и пока что не совсем…

– Пфф, - презрительно фыркнула она, обращаясь к своей подруге. Та выразительно закатила глаза

и надула пузырь из жвачки.

– Насколько же противно люди могут себя вести, - покачала головой Морган, когда я рассказала ей

об этом.

– Невероятно противно, - отозвался Норман в окошко, через которое подавал приготовленные

блюда.

– Неважно, - махнула я рукой.

– Важно! – Морган круто повернулась на месте и посмотрела мне в глаза. – Ты – не дурочка, Коли,

и не позволяй никому заставлять тебя так думать, ясно?

– Ясно.

– Так. Обычные начос: бобы, чипсы, сыр, перец чили. Начос люкс: все вышеперечисленное плюс

курица или говядина, помидор и оливки.

– Пфф, - фыркнул Норман, передразнивая посетительницу.

– «Пфф» в состав не входит, - парировала Морган. – Все, работаем дальше.

Учеба путем сравнений и поговорок продолжалась.

– Хорошее отношение – хорошие деньги, - не уставала повторять Морган. – Плохое отношение –

прибыль соответствующая.

– Да заткнись ты уже с этой чепухой, - бурчала каждый раз Изабель, а я смущалась то ли от советов

Морган, то ли от того, что она делится ими со мной.

Несмотря на всю свою мудрость, однако, Морган часто не могла взять себя в руки, если наступал

«час пик». За первые две недели она дважды заявила, что «завязывает со всем этим». Трижды –

если считать нашу первую встречу. Она говорила, что с нее довольно, снимала фартук, кидала его

в Изабель и выходила на улицу, говоря, что собирается высказать кому-нибудь все, что о нем

думает. Несколько минут спустя она возвращалась, потому что люди уже уехали, завязывала

фартук снова и возвращалась к работе. Изабель никак не реагировала на эти эпизоды, судя по

всему, она вообще ничего не принимала близко к сердцу. Драматизма Морган с лихвой хватало

на них обеих.

Иногда я брала дополнительные смены, работая за Морган, чтобы она могла быть дома и ждать

звонка Марка. Она всегда была очень благодарна за это, временами даже чересчур, часто

подвозила меня до дома. Иногда я работала и за Изабель, чтобы она могла выспаться или пойти в

свободное время на пляж. На благодарность от нее можно было не рассчитывать – чаще всего она

бросала «Спасибо» через плечо и скрывалась за дверью, да и то не всегда. А если мы работали

вместе, то радио неизменно было включено погромче, чтобы нам не пришлось разговаривать.

Уходила она, не оборачиваясь, о том, чтобы подвезти меня, не могло быть и речи – впрочем, я не

жаловалась. Я провела годы, мирясь с шепотком за спиной, сплетнями в раздевалках и обидными

записками, приклеенными к моему шкафчику, меня называли жирдяйкой и толстозадой, шлюхой

и потаскушкой, а еще придумали специальное прозвище – Скважина, так что я не возражала

против того, чтобы меня игнорировали. Слишком долго я этого ждала, чтобы сейчас быть против.

Когда я работала утром, то, приходя домой, заставала Миру, дремлющей в кресле. Она любила

поспать днем, говоря, что без этого плохо себя чувствует. Я снимала обувь и на цыпочках

прокрадывалась в свою комнату, где могла заниматься своими делами.

Мира не была образцовой домохозяйкой, так что все кругом было покрыто слоями были, а

комочки шерсти Кота Нормана часто обнаруживались под стульями или под диваном. Как-то раз я