Шрифт:
– И не увидишь, его душа уже покинула живот…
– Его убили?
– Он убил себя сам! Узнал, что он сын урус-князя из Карач-ермиша на земле эрзянской, а урусы, не в пример нам, ведут счет роду своему от отцовского семени, враз осознал себя урусом и пришел в ужас, увидев Москву в пепле и развалинах, а людей истерзанных и перебитых, утер слезы и устроил целое представление. Для начала озвучил рассказ огланов-царевичей о его происхождении. Поблагодарил за полученные сведения и предложил посмотреть, какой вывод сделает он, сын урус-князя из Карач-ермиша на земле рязанской. Подъехал к обозу, впрыгнул с коня, поклонился в пояс плененным урусам и заявил, что причинив зло своему народу, он – русский, жить не имеет права! Сначала саблей отсек себе язык за то, что по его совету пала Москва. Потом, двумя саблями одновременно, поразил себя в сердце…
– Почему это мы разговоры только о правителях ведем, а о народе ни слова?
– Чего зря языками молоть? Народ всегда и везде сам по себе, и за себя ответ держит. Будут ветры гнуть – выстоит! Будут ливни хлестать – высохнет! В болоте увязнет – вылезет! И на войне выдюжит! Получит по башке, очухается, приложится к первачку и вновь пойдет пахать-косить-воевать во славу своей земли и все будет делать по совести, как в самый последний раз!
Эпизод 18
Распря
“Если же вам придется крест целовать, то проверив сердце свое, целуйте только на том, что можете выполнить, а целовав, соблюдайте свое слово, ибо нарушив клятву, погубите душу свою.”
Натянутые отношения между Олегом Рязанским и Дмитрием московским зашли так далеко, что кому-то из ближнего боярского окружения пришло в голову обратиться за помощью к игумену Троицкого монастыря Сергию Радонежскому с просьбой помирить князей:
– Усмири их, владыко, они снова поссорились, как петухи собачатся! Посодействуй, внуши князю московскому пусть первым пойдет на сближение, ноги, чай, не отвалятся.
– На все есть причина, – последовал тихий ответ, – даже лютая вьюга с легкого ветерка начинается.
– Истинно так, владыко… Не кошка, а тигра злючая промежь их пробежала… Из-за версты коломенской. Один другому пяди уступить не желает! Вопреки договорной грамоте от 1382 года о соблюдении порубежья, Олег Рязанский ни с того, ни с сего 25 марта 1385 года подошел с ратью к Коломне, захватил ее, устранил коломенского наместника, ну, и… В ответ Дмитрий московский послал на Олега свое войско. Сошлись обе рати на поле бранном под Перевицком и побили рязанцы москвичей. Побить-то побили, а Коломна по договору все равно за Москвой осталась числиться – бумага с печатями оказалась весомее булатных мечей, дракой-то прав не всегда будешь…
– Почему князь рязанский порушил договор?
– Что-то подтолкнуло его на этот шаг, чем-то обидел его князь московский, словом ли, делом… Поначалу-то, Коломна рязанской была, пограничным пунктом с землей суздальской, а московские Даниловичи улучили момент и примкнули к себе Коломну, задолго до появления на свет Олега Рязанского… Слезно просим тебя, помири их, владыко!
Так, уж, повелось, кто почует надобность в Сергии Радонежском – спешит к нему за помощью. Хоть зверь с капканом, хоть человек с арканом. Вот и сейчас, проникся старец сочувствием и отправился в путь. В Рязань. К миротворению. Как в 1356 году – в Ростов Великий, как в 1365 – в Нижний Новгород. И всякий раз получалось, что приходилось идти в холодное время года, и только пешим ходом, ибо по установлению Василия Великого, самого главного регламентатора монашеской жизни, лошадь исключалась из средств передвижения.
Уже неделю в дороге Сергий Радонежский, а конца-краю пути не видно. От Троицкого монастыря до Москвы 70 полноценных дорожных верст, а от Москвы до Рязани еще почти двести. Да плюс коломенская верста, из-за которой сыр-бор разгорелся.
Вопрос: если пеший в час проходит 3–4 километра, то за сколько дней преодолел этот путь семидесятилетний старец? Пусть и в сопровождении двух иноков для подстраховки на всякий случай, ибо Сергий Радонежский – личность неординарная. О его благих деяниях, просветительстве, возведении храмов, особом рвении в исполнении монашеского долга было известно далеко за пределами Руси: и в Иерусалиме, и в Константинополе, и в Греции на горе Афонской.
В молодости, по зову сердца, ушел он в лес и поселился там. В одиночестве. Подружился с медведем, делился с ним скудной пищей. Прошел год. Земля слухом переполнилась и потянулись к нему другие пустынники. Келейки поставили. Срубили церковку. Повели жизнь по заведенному распорядку: время сна, время молитв, время труда общежительного… В обители человек добровольно отстраняется от мирской жизни, соблюдая обет нищеты, целомудрия, послушания. Усмиряя искушения постами и молитвами, таская на себе вериги железные, живя во хладе и голоде. Но они же были и просветителями, и летописцами, и искусными изографами…
В размышлениях и кратких беседах неторопливо текло путевое время… Отойдя от Коломны верст на пятнадцать, один из сопроводителей отца Сергия, с излишней ретивостью о попечительстве, предложил:
– Сельцо, отче, с церковкой недавно срубленной слева от дороги прогладывает… Не остановиться ли на ночь загодя, дорога столбовая направо в лес завернула и волки завыли?
В ответ назидательное:
– Волков бояться – в лес не ходить, а во-вторых, если волки воют вблизи жилья, значит погода идет к морозцу… – и пошел дальше безбоязненно, ибо все повадки звериные знал – не один год в лесу прожил.