Шрифт:
— Не задумаются. Мы следим за своим «кормом»…
Влад на секунду поморщился, но вампирша не обратила на это ни малейшего внимания:
– …тысячи лет. И всегда на смену очередному правителю приходил ещё худший. Особенно, когда образовалась Республика…
Влад усмехнулся:
— Тогда умрёт Республика.
— Ты собираешься истребить всех?!
Ответом было отрицательное покачивание головы:
— Нет. Сказано не мной, но очень верно – всякая демократия является преступлением против человечества. Поэтому Республики, Образования Свободных и ваших.. Гнёзд… больше не будет.
Сайета напряглась.
— А что взамен?
— Империя.
— Империя?!
— Да. Законы Империи гласят – земля, на которую ступил сапог имперского солдата, принадлежат ей. Я - здесь. Значит, эта Вселенная принадлежит Империи.
Удивление в глазах вампирки сменилось откровенным страхом – человек не обманывал. Она это чувствовала, его силу, его ауру, дух. Что ждёт её мир? Может…
— Даже не думай, девочка.
Влад спокойно положил свою руку, затянутую в чёрную перчатку, ей на плечо, и Сайета впервые ощутила его ужасающую силу. И ей стало ещё страшнее…
Глава 21
Они молча вернулись, каждый в свою каюту. Сайету трясло. Как она думала, от услышанного. А Влад… Ему было чем, точнее, кем заняться. Поэтому он долго не задерживался, а быстро перекусив, отправился в тюрьму, где ждала пленница. Та сидела точно в такой же клетке из бронированного пластика, правда, шлем с неё сняли. Киберы притащили кресло, которое скрипнул, принимая вес человека. Повинуясь его сигналу, стена растаяла, сменившись маревом силового экрана. Некоторое время прошло в молчании, и чем дольше оно продолжалось, тем больше нервничала пленная, которую пробирал озноб.
— Имя?
— Лайета Суралган, старший лейтенант, командир эсминца «Гордость Республики – пять».
— Бывший старший лейтенант, бывший командир.
Та вскинула голову в попытке изобразить гордость:
— Меня никто не разжаловал! И если я временно в плену, то это ничего не значит!
Ответом были ленивые аплодисменты:
— Браво, браво. Оскорблённое достоинство в действии, старший лейтенант.
— Кто дал вам право оскорблять меня?
— Право сильного.
— Что?
Не поняла та, и Влад терпеливо объяснил:
— По праву сильного. Вы у меня в плену, на моей территории, и обращаюсь я с вами по моим законам.
Чуть удобней откинулся на спинку кресла.
— Есть общие законы войны! И там…
— Мне плевать, что говорят ваши законы. Вы – военный преступник. Поэтому никакие правила, обычаи и законы в отношении вас не действительны.
— К-как это?! Какой военный преступник?! У нас был приказ, подписанный лично главой Чрезвычайного Совета Республики об уничтожении всех членов Ордена Джар из-за попытки государственного переворота! Я – солдат!
— Палач.
Холодно произнёс Влад в ответ. Затем повторил:
— Палач. Даже хуже – садист и убийца, спокойно расстреливающий беззащитных женщин и детей. Поэтому вы будете казнены.
— Но… Как… Почему?! Я же только выполняла приказ!!!
Влад поднялся с кресла – пленная была ему больше неинтересна. Всё что хотел узнать, она сказала сама. С лязгом встала на место временно отсутствующая стена. Человек молча покинул тюремный блок, отдав соответствующую команду киберам. Ни жалости, ни сожаления у молодого человека не было. Таких он вообще за людей не считал…
Пискнул зуммер оповещения – шлюз в тюремном блоке открыт. Всё. Приговор приведён в исполнение. Спокойно вошёл в лифт, набрал комбинацию. Вздохнул – похоже, покой нам только снится…
…Проснулся посреди ночи от того, что Второй при помощи кибера, отчаявшись докричаться, столкнул того с кровати. Протирая глаза, зло спросил:
— Что ещё?! Беженцы взбунтовались?
— Издеваешься?! Твоя вампирша загибается!
— Что? С чего?!
А руки уже натягивали одежду. Искин неожиданно задумчиво обронил:
— Идеи есть, как и мысли. Но вот надо бы её проверить.
Влад вогнал ноги в обувь, та зашипела, утягиваясь по стопе, вскочил, уже на бегу спрашивая Второго:
— Куда бежать то?!
— В медотсек, естественно…
Сайета лежала в колбе регенератора. Огромные глаза закрыты, чуть трепещут длинные ресницы. Больше ничего не видно из-за дымки спецраствора, медленно клубящегося причудливыми протуберанцами. Временами точёное личико искажалось гримасами боли, и индикаторы регенератора сразу переходили в бешеный ритм. Он положил руку на прозрачный пластик, затем тихо спросил: