(Звучат песни «Another Brick In The Wall. Part 3» и «Goodbye Cruel World».)

РОДЖЕР УОТЕРС: Для концерта мы разработали хитрую механическую систему, чтобы мы могли вовремя закончить среднюю часть стены, строящейся на сцене. У нас остается треугольной формы дыра, которую мы постепенно закладываем, это лучше, чем закладывать стену наверху. Итак, мы имеем громадную стену поперек зрительного зала, мы закладываем дырку внизу, и последний кирпич вкладывается в стену, когда Пинк поет «Прощай» в конце песни — это завершение постройки. Мной стена была построена из-за Второй мировой войны, но каждый строит ее, если чувствует себя изолированным и отчужденным от других людей, понимаешь? Она возникает, как только тебе этого захочется.

ТОММИ ВЭНС: Значит, на данный момент Пинк сделал свой выбор? РОДЖЕР УОТЕРС: Да.

ТОММИ ВЭНС: И стена построена, другими словами, его жизненный путь, все переживания, которые у него были, — все кончено.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Он — нигде. (Смеется.)

ТОММИ ВЭНС: Он — абсолютно нигде.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да.

ТОММИ ВЭНС: Потом идет начало третьей стороны, которую открывает другая песня, не та, что указана на конверте пластинки.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, Боб Эзрин позвонил мне и сказал: «Я только что прослушал третью сторону, она не производит впечатления» — и действительно, я почувствовал себя неловко из-за того, как она была составлена. Я подумал об этом и через пару минут понял, что песня «Hey You» («Эй, вы») концептуально могла бы стоять где угодно и сторона получится гораздо лучше, если мы поставим «Hey You» в начало стороны и вставим маленькую сценку с парнем в гостиничном номере, пытающимся восстановить связь с внешним миром, — так «Hey You» оказалась в начале, а не в конце стороны, к чему мы еще подойдем. Итак, вот почему стихи этой песни напечатаны не в том месте. Я должен объяснить, что причиной того, что все эти решения были приняты слишком поздно, было то, что мы тогда пообещали большому количеству людей, что мы закончим запись к началу ноября, и мы хотели сдержать обещание.

ТОММИ ВЭНС: Парень теперь находится за стеной.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Он находится за стеной: а) символически, и б) он замкнулся в гостиничном номере с разбитым окном, выходящим на автомагистраль.

ТОММИ ВЭНС: И что он теперь собирается делать со своей жизнью?

РОДЖЕР УОТЕРС: Ну, он как бы ушел в себя, поскольку «Hey You» — это…

ТОММИ ВЭНС: Это крик о помощи, во многих смыслах.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, это крик остальному миру: «Эй, этого на самом деле быть не должно!» Но также это взгляд на мир. Дэйв поет первые две строфы из «Неу You», затем идет инструментальный пассаж, и потом я пою: «Но это была лишь галлюцинация», авторский текст этой вещи… «Стена была очень высокой, как ни пытался, он не смог вырваться на свободу, и черви жрут его мозг». Черви, это первое упоминание червей. Черви здесь намного меньше значат для повествования, чем год спустя. Год спустя они стали значительной частью произведения, они стали символическим образом разрушения — потому что основная мысль всей вещи фактически состоит в том, что, если ты изолируешь себя, ты разрушаешься.

(Звучит песня «Hey You».)

РОДЖЕР УОТЕРС: Поэтому в конце «Hey You» он кричит о помощи, но слишком поздно.

ТОММИ ВЭНС: Потому что он за стеной.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, как бы то ни было, он кричит только самому себе. Понимаешь? Не годится кричать о помощи, если ты сидишь совершенно один в номере, ты кричишь только самому себе. У всех нас, я уверен, время от времени в головах возникают мысли, которые мы хотели бы высказать кому-нибудь еще, но мы не высказываем их. В этом нет смысла, понимаешь? Никто не поможет, это просто игра, в которую ты играешь сам с собой.

ТОММИ ВЭНС: И вот почему в следующей песне «Nobody Home» («Никого нет дома») первая строчка звучит: «У меня есть маленькая черная книжка с моими стихами».

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, точно, совершенно верно… После «Is There Anybody Out There?» («Есть кто-нибудь снаружи?»), которая является просто песней-настроением.

ТОММИ ВЭНС: Итак, он сидит в своем номере, он все понимает… ему нужна помощь, но он не знает, как ее получить.

РОДЖЕР УОТЕРС: Нет. Помощь ему не нужна.

ТОММИ ВЭНС: Она совсем ему не нужна?

РОДЖЕР УОТЕРС: Ну да, то есть она нужна ему, половине его сознания. Но другая его часть, которая управляет руками и ногами, та его часть, которая управляет всеми его действиями, не хочет ничего, кроме как просто сидеть там и смотреть телевизор.

ТОММИ ВЭНС: Он рассматривает в песне «Nobody Home» все те вещи, которые у него есть. У него есть хендриксовский перманент, у него есть желание улететь, безумные, широко раскрытые глаза и серебряная ложка на цепочке, никотиновые пятна на пальцах, все те вещи, которые… Все те вещи, которые сопутствуют рок-н-роллу.

РОДЖЕР УОТЕРС: Тут есть несколько строчек, которые возвращают нас к безмятежным дням Сида Барретта, понимаешь? Она отчасти о всех людях, которых я знал. О всех, кого я знал, но Сид был единственным человеком, который пользовался резинками, поддерживавшими его туфли, вот откуда появилась эта строчка. Ты должен вернуться на десять лет назад, чтобы понять, о чем эта песня.

ТОММИ ВЭНС: И в самом конце он говорит: «У меня есть вянущие корни».

РОДЖЕР УОТЕРС: Да. Он собирается восстановить связь со своим прошлым и понять смысл того, что произошло. Если хочешь знать, тут он собирается вернуться на первую сторону.

ТОММИ ВЭНС: Что он потом и делает в следующей песне, которая называется «Vera» («Вера»).

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, мысли…

ТОММИ ВЭНС: О Второй мировой войне, присутствующие на альбоме… появляются в это время снова. Итак…

РОДЖЕР УОТЕРС: Они возникают, когда на телеэкране появляется фильм о войне.

ТОММИ ВЭНС: Его можно слышать.

РОДЖЕР УОТЕРС: Его можно слышать, да, без упоминания названий или имен. (Смеется.) То время захватывает героя, и это предшествует центральной песне всего альбома — «Bring The Boys Back Home» («Верните мальчиков домой»).