– Николас, – прошептала она. – Николас нуждается во мне.

Даглесс встала и вышла в коридор. Все тихо.

Как была, босая, она спустилась вниз. Под ногами шуршала сухая солома. Она побрела в сад, следуя безошибочному инстинкту, неумолимо тянувшему ее туда. Вышла на террасу, пробежала по насыпной дорожке и свернула в сад с клумбами, освещенный только тонким полумесяцем. Но хотя здесь царил почти полный мрак, она не нуждалась в свете. Ее вело внутреннее зрение.

Подойдя ближе, она услышала плеск воды в фонтане, том самом, где она мылась каждое утро до отъезда Николаса. Но с тех пор она не выходила из дома.

Там, в фонтане, покрытый с головы до ног мыльной пеной, стоял обнаженный Николас.

Даглесс ни на секунду не задумалась, не вспомнила о доводах разума. Просто метнулась вперед и оказалась в мокрых руках Николаса, прижимаясь к нему, целуя с отчаянием и страхом, терзавшими ее все это время.

Все случилось так внезапно, что она и опомниться не успела. Она была в его объятиях, они лежали на земле, она тоже оказалась голой. Они слились с таким взрывом долго копившегося желания, что Даглесс вскрикнула. Николас отнюдь не нежно – о нет, никакой нежности – перегнул ее через каменную скамью и с неумолимой силой ворвался в тесное лоно. Даглесс вцепилась в его плечи, вонзив ногти в загорелую кожу, обхватила ногами его талию и держалась, держалась…

Они набросились друг на друга: бешено, быстро, яростно… Покрытые потом тела липли друг к другу, когда они поднимались и падали вместе… снова, снова, снова…

Наконец все было кончено. Николас подвел под нее ладони и поднял, чтобы помочь встретить его последний глубокий выпад. Мир завертелся перед глазами Даглесс. На миг застыв, она обрела освобождение.

Прошло немало времени, прежде чем она пришла в себя и смогла думать снова, видеть снова. Николас широко улыбался. Белые зубы сверкали в темноте. И даже несмотря на почти полный мрак, было видно, как он счастлив.

Но к Даглесс уже вернулась способность соображать.

– Что мы наделали?! – прошептала она.

Николас чуть отстранился и поставил ее перед собой.

– Мы только что начали.

Она часто моргала, пытаясь взять себя в руки, потому что каждое его прикосновение вызывало сильный трепет. Соски, касавшиеся его груди, набухли и пульсировали.

– Почему ты здесь? О боже, Николас, что мы наделали?!

Она попыталась сесть на скамью, но он привлек ее к себе.

– Позже будет время для слов, – отрезал он. – А теперь я займусь тем, о чем так долго мечтал.

– Нет! – охнула она, отталкивая его и принимаясь натягивать лохмотья, в которые превратилась ее сорочка – Нам нужно поговорить. Позже не будет времени. Николас, пойми, у нас больше не будет времени!

Он властно обнял ее.

– Ты по-прежнему настаиваешь на том, что должна исчезнуть. Но посмотри… мы всего лишь ощутили вкус… вкус друг друга, и все же ты осталась.

Как сказать ему? Она рухнула на скамью, опустив голову.

– Я знала, что ты здесь. Чувствовала тебя. И точно так же, как знала, что нужна тебе, знаю, что это наша последняя ночь вместе.

Николас, не ответив, тоже сел рядом, но так, чтобы их обнаженные тела не соприкасались.

– Я всегда чувствовал тебя, – тихо признался он. – Этой ночью ты услышала мой зов, но и со мной всегда было то же самое. После отъезда… – он помедлил, – я каждую секунду слышал твой плач. Он звучал у меня в ушах, заглушая все остальное. Я не видел Леттис. Потому что видел тебя в слезах. – Он сжал ее руку, прежде чем поцеловать. – Я оставил эту женщину. Никому ничего не сказал, даже Киту. Взял коня и уехал. В тот момент, когда я должен был произносить обеты, меня у алтаря не было. Вместо этого я мчался сюда во весь опор. И прискакал только сейчас.

Он исполнил ее желание, но чудовищность того, что они сделали, испугала Даглесс.

– Что теперь будет? – пробормотала она, глядя на него огромными глазами.

– Будет… гнев. Гнев с обеих сторон. Кит… Моя мать будет вне себя… – Он отвел взгляд.

Даглесс отчетливо видела, как разрывается Николас между долгом и любовью. К этому времени ее здесь не будет. Она не сможет ему помочь.

Даглесс погладила его по руке:

– Ты не женишься на ней, даже если я исчезну?

Николас повернулся. Глаза его опасно сверкнули.

– И ты хочешь оставить меня сейчас?

Она бросилась ему на шею, заливаясь слезами:

– Будь у меня выбор, я никогда, никогда не покинула бы тебя, но теперь все изменилось. Скоро я уйду. Я это знаю. Чувствую.

Он поцеловал ее. Пригладил волосы.

– Сколько у нас времени?

– До рассвета. Не больше. Николас…

Он заставил ее замолчать поцелуем.

– Лучше несколько часов с тобой, чем целая жизнь с другой женщиной. А сейчас ни слова больше. Пойдем. Эти часы мы будем любить друг друга.