— Дорогие коллеги, позвольте мне выразить свою радость по поводу того, что нас теперь стало двенадцать, ибо это придает новый и совершенно особый характер нашему содружеству. Двенадцать — число отнюдь не нейтральное, а весьма многозначительное. Таким оно будет и для противника, которого мы преследуем, ибо таинственность — главный источник его силы и причина успеха. А так как мы решили нанести ему ответный удар на его же территории и его же оружием, для него далеко не безразлично, что ему противостоят двенадцать решительных сотрудников администрации, которые создали свою организацию, определенный ритуал, форму одежды, а скоро выработают и план действий. Меня радует также, что тот, чье появление у нас довело число участников нашей группы до двенадцати, не кто иной, как наш выдающийся директор по проблемам человеческих взаимоотношений.

При этих словах руководящие сотрудники подали наконец первые признаки жизни и закивали.

— Я не считаю, — заявил Аберо, — что напрасно потрачу время, если объясню нашему коллеге, что побудило нас установить некоторые правила, способные, без сомнения, удивить непосвященных. Речь идет о выборе места наших собраний, ношении значков и особенностях нашей одежды. Дорогой мой директор по человеческим взаимоотношениям, — слащавым тоном продолжал Аберо, — я вам признателен за то, что с той минуты, как вы проникли в таверну «Гулим», и до настоящего времени, когда вы очутились среди нас как полноправный член нашей группы, вы лишь изредка проявляли нетерпение. Если бы вы отказались примкнуть к нам, мы бы вас поняли, так как вы попали в такое окружение, которое может удивить всякого честного гражданина. Знайте же, друг мой, что, в то время как наши руководители и их наемные агенты делают неуклюжие попытки выяснить причины странного и мучительного положения, в котором оказалось наше предприятие, мы нашли правильный путь. Однако путь этот необычен. Он очень сложен и извилист, требует богатого воображения и ведет окольными, но верными путями к самому порогу нашего противника, Если до сих пор расследование ни к чему не привело, то причиной тому два равно чудовищных факта: а) тот, кто нападает на нашу фирму, видимо, уверен, что сумеет отвести от себя подозрения; б) причины его враждебных действий свидетельствуют о том, что это случай из ряда вон выходящий — было бы ошибкой искать их в банальном разочаровании или примитивной озлобленности. Выгнанный с работы сотрудник, желчный администратор, горсточка смутьянов — все это лишь мелкая сошка, не способная питать столь холодную, по-истине дьявольскую ненависть к нашей компании. Это убедило нас, что наши руководители не способны справиться с подобного рода злом. В последние дни мы были встревожены их странной вялостью, непонятной апатией и нерешительностью, прежде несвойственными нашим начальникам, которые не раз выказывали себя выдающимися финансистами и коммерсантами. Однако тут ими словно овладела болезненная пассивность. Как будто противник, прежде чем начать наступление, ввел в умы и сердца наших начальников какой-то вирус или впрыснул им подавляющее волю снадобье. Словом, он нападает исподтишка, коварно, и порой его действия смахивают на колдовство. Кроме того, мы считаем доказанным, что в подземельях нашей фирмы и в подземных — склепах кладбища скрываются тайны, которые необходимо раскрыть, если мы действительно хотим защитить нашу фирму. Вот почему, дорогой директор по проблемам человеческих взаимоотношений, мы избрали местом своих встреч таверну «Гулим», связанную глубокими извилистыми ходами с подземельем, которое мы вскоре обследуем. И кроме того, мы вынуждены твердо определить свой образ действий и подавить свою волю. Мы не привыкли иметь дело с тем, что выходит за рамки привычного, и, не имея определенного ритуала, могли бы потерпеть неудачу. Мы должны выковать в себе дух боевого отряда. Административные работники в их обычном виде: любезные, изысканные, в строгих костюмах — не подошли бы для такого дела. Вот почему вы сегодня, наверно, находите, что все мы очень изменились. И вы правы: мы уже не те, что были раньше. Не боясь показаться смешными, мы преступили некоторые границы. Мы надели плащи, банты и значки. Для чего служат военная форма и парадная одежда в армии, в церкви, на официальных церемониях, если не для того, чтобы священники, генералы, государственные мужи, верующие, солдаты, народ — все прониклись величием задач, которые призваны выполнять Страна, Армия и Церковь? Вы обратили внимание на наши цвета — зеленый и черный? Это те же цвета, что на ленте, обвязывающей свитки. Мы не боимся того, кто решил погубить нашу фирму: мы взяли себе его цвета. Мы сами подвергнем его наказанию, не дожидаясь вмешательства органов правосудия, которым было бы не под силу вести подобный процесс… А теперь наш коллега Ле Рантек подведет итог всему, что мы думаем об этом деле, после чего мы обсудим, какие меры следует принять. Желаете ли вы что-нибудь сказать, дорогой директор по проблемам человеческих взаимоотношений?

Вступительная речь Аберо произвела на меня сильное впечатление. Он развивал близкие мне идеи, которые давно возникли и у меня самого, но я ни разу не решился высказать их публично. Я был уверен, что нашему предприятию предстоит борьба со странным противником, и я сожалел, что наши руководители, которым явно не хватает смелости, не придают значения скрытым в человеке темным, неуправляемым силам, способным помутить рассудок. Еще до того, как появились первые симптомы умственного расстройства, я был сторонником принципа: ненормальная ситуация требует и ненормальной реакции. Скрежет, доносившийся в ту пору до ушей наших руководителей, производили не рычаги, регулирующие рост, распространение и накопления, и даже не недовольство или враждебность персонала — он раздавался извне. Извне, но откуда? Генеральный штаб в Де-Мойне получил досье своего французского филиала после того, как им завладела пресса, но и он остался глух к этой тревожной жалобе, к этому отчаянному крику, вырвавшемуся из самой глубины больного предприятия, он остался равнодушен к грозным волнам, сотрясавшим его основание. Вот почему, пренебрегая убогой мизансценой, придуманной моими коллегами, я сосредоточил внимание на их речах, и они меня очень заинтересовали. Коллеги мои не стали мне симпатичнее, но соображения, высказанные устами Аберо, показались мне очень здравыми и довольно тонкими. По существу, они, вероятно, были правы, решив, что им следует скинуть с себя привычную оболочку несносных, придирчивых, спесивых администраторов и надеть платье, в котором они почувствуют себя свободнее, приняв обличье охотников за дьяволом. Ибо теперь уже никто, и я в том числе, не сомневался, что противник, которого мы преследуем, перенял свои приемы у Сатаны. Я оценил то, что Аберо избрал столь трудный путь и сумел привлечь к делу коллег. Достижение немалое, и с этого вечера я уже не скрывал своего восхищения хитроумными приемами заместителя директора по прогнозированию. Моя ненависть к нему родилась позже, но она была следствием непредвиденной в ту пору перемены в моих взглядах и чувствах, вызванной ошеломляющим развитием событий. Но это уже другая история. На вопрос Аберо я ответил просто:

— Выслушав вас, я могу лишь высказать вам банальное одобрение, ибо оно опирается на мой собственный анализ фактов, который очень близок к вашему. Теперь я начинаю понимать, почему вы уделяете такое внимание самым мелким деталям и почему облачились в эти одежды. Я понимаю также, почему вы приняли по отношению ко мне некоторые предосторожности. И я на вас не в обиде, а так как в принципе мое сотрудничество с руководством должно продолжаться, я могу быть вам очень полезен, делясь с вами информацией, которая мне будет доступна.

— Благодарю вас от имени всех наших коллег, — сказал Аберо, — мы воспользуемся преимуществами, которые вы сможете нам предоставить благодаря вашему положению в фирме. А теперь я передаю слово номеру девять — мы должны привыкать к нашему шифру.

Ле Рантек, номер 9, рисуясь, заявил:

— Согласно нашему решению, принятому на последнем собрании, я добыл план подземелий под зданием фирмы благодаря своему другу, бывшему студенту Школы администраторов, который теперь работает у префекта, но прежде, чем я разверну перед вами этот план и начну давать пояснения, я думаю, было бы правильно, чтобы номер десять сделал краткое сообщение по хозяйственным вопросам. Я предлагаю это потому, что наше собрание затянется допоздна, потом мы будем ужинать, и, боюсь, его сообщение не встретит должного внимания. Как вы думаете, номер пять?

Номер 5 — Аберо — согласился, и слово было дано номеру 10 — Селису.

— Я хочу напомнить номеру семь, — сказал он, имея в виду меня, — впервые присутствующему на нашем совещании, а также номерам два, три и двенадцать, что они должны после собрания уплатить мне членские взносы, — последние, как видно, об этом забыли, а первый просто не знал. Установленная сумма взноса — полторы тысячи франков. Мы уже пошли на значительные расходы: двенадцать плащей, сшитых в ателье фирмы «Зарт и Ламю» на авеню Монтеня, из лучшего драпа, изготовленного в деревне Мадре-де-Диос, стоимостью тысяча сто франков штука; двенадцать бантов зеленого английского шелка стоимостью двести пятьдесят франков штука; двенадцать значков с выгравированной цифрой стоимостью восемь франков штука. В сумме это составляет шестнадцать тысяч двести девяносто шесть франков. Итак, остается всего тысяча семьсот четыре франка, из которых мы должны заплатить за аренду зала и гардероба, а также за ужин. Следовательно, у нас останется совсем немного денег. Однако, когда мы покроем расходы на одежду, я думаю, наши финансы будут в порядке, если мы сделаем еще один взнос. Каждому следовало бы внести завтра дополнительно пятьсот франков, это позволит нам работать до конца месяца в размеренном ритме: два собрания и два ужина в неделю плюс, возможно, два внеочередных собрания без ужина. Номер пять, вы согласны поставить на голосование мое предложение?

— Разумеется, — сказал Аберо, — до конца месяца мы покончим с этим делом.

Мы единогласно утвердили дополнительный взнос. Ле Рантек снова взял слово. Он развернул большой план и прикрепил его кнопками к стене.

— Дорогие коллеги, перед вами план подземных галерей, над которыми высится наше здание из стекла и стали. Всем известно, что под нашим городом проложена целая сеть подземных коридоров. Вот подземная галерея, которая тянется, извиваясь, под авеню Республики до самого Восточного кладбища, где она разветвляется по меньшей мере на тридцать второстепенных ходов. Вот коридор под улицей Амандье, а вот место, где мы с вами сейчас находимся, как раз над этим запутанным клубком разветвлений. А теперь откройте глаза и уши и посмотрите на эту толстую черную линию — она обозначает проем в стене как раз напротив нашего конференц-зала, который находится в подвале. Менее толстые линии обозначают другие выходы, поменьше первого, но и они позволяют пройти человеку среднего роста и телосложения. Чтобы убедиться в этом, достаточно взять сантиметр и свериться с масштабом. Итак, запомните, что под нашим зданием и, главное, под трещиной тянется коридор, вход в который был заделан строителями, сам же коридор цел и невредим и — следите за моим пальцем — круто спускается вниз, затем как будто расширяется и даже образует вот здесь нечто вроде зала или склепа, размеры которого я затрудняюсь определить, однако зал этот достаточно велик, чтобы вместить несколько человек и оборудование. Дальше коридор сужается до своего прежнего диаметра, долго петляет, подобно змее, и вдруг трижды расширяется, образуя один за другим три зала того же размера, что и первый; здесь, как мы видим, от него отходит как бы отросток, оканчивающийся тупиком. Дальше коридор тянется по прямой и выходит в громадный зал, раз в десять больше предыдущих. Но вот любопытное явление: дальше коридор расширяется и сам превращается в зал, в центре которого есть новый ход, напоминающий колодец, — он спускается отвесно, затем поворачивает, снова спускается, а потом поднимается вверх почти вертикально и выходит на вершину холма — конусообразного возвышения в виде маленькой подземной горки. От подножия этой остроконечной горки отходит, петляя, очень узкое ответвление, которое делает резкий поворот и поднимается прямо вверх, на поверхность земли, то есть проходит по прямой весь путь, который мы проделали, следуя из залов в галереи, из галерей в колодцы и, наконец, на горку. Знаете, куда она ведет? Прямо на Восточное кладбище — туда, где стоит великолепный склеп из черного и зеленого мрамора. Наша прогулка окончена, господа. Но прежде чем закончить свое сообщение, я открою вам, что направило нас на этот путь. Так же как в самых сложных задачах, отгадка тайны, связанной с нашей фирмой, проста, следовало лишь поразмыслить или, вернее, присмотреться. Присмотреться к чему? К тому, что цвета ленты, обвязанной вокруг свитков, те же, что и цвета склепа. И кто же, дорогие коллеги, это заметил? Номер пять, гулявший на днях по кладбищу. Наш противник, не удовлетворившись тем, что он напал на нас, захотел еще и посмеяться над нами! И это было его ошибкой. Он не мог предвидеть, что в один прекрасный день кто-нибудь из нас хлопнет себя по лбу и воскликнет: нашел! Эти цвета — черный и зеленый — наверняка что-то значат. Цвета склепа! Но почему цвета склепа? А теперь, может быть, продолжит наш дорогой номер пять?

— Охотно, — заговорил Тьери Аберо. — Меня давно преследует мысль, что этот склеп, кладбище и подземелья нашего здания могут быть как-то связаны с трещиной и с распространением свитков. Я сообщил о своих подозрениях Рустэву, но он не принял их всерьез. Мы решили посетить вечером тупик Роне и осмотреть наш заброшенный склад. Мы ничего там не обнаружили, но, по-видимому, этот склад следовало сторожить, ибо именно там хранился потом весь запас второй партии свитков. Этот случай укрепил мою уверенность в том, что территория, заключенная между зданием фирмы, тупиком Роне и кладбищем Пер-Лашез, и является полем боя. Но он убедил меня также, что бесполезно предупреждать об этом генеральную дирекцию, пребывающую в бездействии, свалив дело на двух частных сыщиков. И тогда у меня в голове зародился проект объединить наших руководящих сотрудников и приобщить их к моим планам. Одному человеку не под силу справиться с такой задачей хотя бы потому, что следует установить несколько наблюдательных постов. Мы это обсудим немного погодя. Я хочу задержать ваше внимание на склепе. Вполне возможно, что провокатор выбрал цвета этого склепа, сделав его как бы символом смерти и разрушения нашего предприятия. Быть может даже, склеп имеет и более серьезное значение; у меня есть кое-какие соображения на сей счет, но мы должны быть осторожны и не нарушать принятых правил. Черный склеп меня очень интересует, и, если бы я поддался искушению, я пошел бы еще разок взглянуть на него. Но это значило бы неосмотрительно оповестить противника о наших намерениях, и к тому же был риск, что нас прогонят с кладбища. Вы ведь знаете, что на кладбище много постоянных посетителей, которые скоро заметили бы, что мы слишком часто бродим вокруг этого склепа. Нет, вот что следует предпринять: надо организовать два-три похода в подземные галереи с соответствующим снаряжением. Я предлагаю завтра же ночью запереться в подвалах под зданием и осмотреть подземелья. Я сам постараюсь днем провести разведку. Если какой-нибудь из входов в подземные галереи был недавно вскрыт, это легко обнаружить. Как бы то ни было, нам нетрудно связаться друг с другом на работе, и завтра в восемь часов вечера вы будете знать все подробности будущей операции. А теперь начнем обсуждение.