Чувства, которые я испытывал в начале этого собрания, были сложны и противоречивы. С одной стороны, мне казалось, что все это сон — настолько догадки Аберо были схожи с моими. Моя интуиция меня не обманула. Я тоже понял, что царство мертвых играет в этой зловещей истории весьма существенную роль. С другой стороны, мне показалось, будто меня чего-то лишили: Сен-Раме едва ли станет прислушиваться к моим предложениям. В тот вечер, когда я сообщил ему о том, что Рустэв и его шайка разгуливают по улице Амандье, он предложил мне пойти отдохнуть. А ведь какую славу заслужил бы директор по проблемам человеческих взаимоотношений, если бы раскрыл тайну, будучи представителем самой могущественной транснациональной компании! Из всех сидевших за этим столом только Аберо был так же близок к истине, как и я, но я не извлек из этого никакой выгоды, никого не обошел по служебной лестнице. И наконец, я испытывал странное ощущение, понимая, что группа руководящих сотрудников вытесняет бессильную генеральную дирекцию, не способную защитить интересы фирмы. Такая перспектива не только не радовала, а скорее тревожила меня. Я вдруг почувствовал, что предпочитаю изящную и лукавую беспечность Анри Сен-Раме тупой англосаксонской агрессивности и отсутствию всякого романтизма моих коллег, меня отталкивало их яростное желание добиться успеха там, где, по их мнению, французские руководители могут оскандалиться. Я уже видел, как американцы, оценив действия своих французских администраторов, их хватку и достигнутые результаты, хвалят Аберо и его гвардию за инициативу и упрекают Сен-Раме за неумение использовать их сообразительность и энергию. Вызовет ли эта история перемещения в иерархической системе предприятия, думал я, и не в этом ли истинная цель Аберо? Возможность своего рода государственного переворота, который готовили руководящие сотрудники против Сен-Раме, ослабила мой энтузиазм, и я спрашивал себя: «Почему они поспешили вовлечь меня в свои ряды?» Может, они боялись, что я их выдам? А может, просто хотели впутать меня в эту историю, чтобы всегда иметь под рукой? Было бы странно, если б такой трезвый человек, как Аберо, не учел того, что я могу вести двойную игру. Но я отложил размышления на завтра, сказав себе, что главное — разоблачить провокатора, а потом у меня будет достаточно времени обдумать создавшуюся ситуацию. А так как я еще мало знал, каковы их догадки и планы, я спросил:

— Могу ли я узнать, что вы думаете о фактах и о том, как опознать нашего противника или противников?

— Это очень просто, — ответил Аберо. — Какой-то тип, обладающий незаурядной энергией и сообразительностью, вбил себе в голову погубить компанию «Россериз и Митчелл-Франс»; в чем тут причина — трудно сказать, но, действуя таким образом, он, по-видимому, хочет нанести удар самой идее транснациональной компании. Вот как он мог действовать — я консультировался с экспертами, и они подтвердили мои предположения, — он мог, либо рассчитав силу взрывного заряда, либо при помощи автогена, либо посредством водяной струи повредить опоры, поддерживающие здание: разрезать их или заставить осесть, и тогда стены дали бы трещины. Это нелегко, но вполне по силам злоумышленнику, хорошо знакомому с таким делом. Гражданские инженеры пробивают стены в заранее намеченном месте с удивительной точностью. В нашем случае, например, если бы взрыв повредил ту железобетонную опору, что стоит на повороте подземного хода, ведущего из склепа в соседний зал, он мог бы вызвать известную нам трещину, и его не было бы слышно снаружи. Одновременно злоумышленник распространяет среди сотрудников двусмысленные листовки, стараясь напустить побольше таинственности. Он хочет поразить наше воображение с помощью необычных приемов, которые застают наших руководителей врасплох. Он досконально знает все подземелья под зданием и чувствует себя там как рыба в воде. Наконец, он так прекрасно и так дерзко подражает голосу Анри Сен-Раме, что приводит всех в полное смятение, распространяя ложные сведения. Наши руководители в панике и не знают, что предпринять. Они либо скрывают, либо преуменьшают значение фактов и тем самым делают их более значительными или говорят о них насмешливо и несерьезно и тем самым усугубляют их. Так, например, в последние дни странное поведение нашего генерального директора и несвойственные ему речи травмировали персонал, ибо неестественно бодрое настроение тоже может нанести травму. Но, дорогой мой номер семь, я уверен, что мои коллеги горят нетерпением услышать от вас рассказ об обеде у Сен-Раме и о причинах, которые привели вас и наших американских друзей на улицу Оберкампф во время ночного бдения. Мы поняли, что усталость была не единственной причиной вашего обморока, когда вы вошли в большой мраморный зал. Не было ли это также следствием удивления, волнения, внезапного испуга? Что вы знаете доподлинно об этом ночном бдении? Наши догадки на этот счет туманны, а вы, сами того не подозревая, возможно, держите ключ к разгадке этого нелепого спектакля.

В голосе Аберо зазвучали инквизиторские нотки, которые мне не понравились, и я вдруг задал себе вопрос: не привлекли ли заговорщики меня в свою группу с тайной целью выведать, что организатором ночного бдения был не наш генеральный директор, а злоумышленник? Тут я вспомнил, что Сен-Раме просил меня вести эту игру без оглядки и что моя миссия состоит в том, чтобы разузнать и точно передать ему все действия и намерения сотрудников. Я подробно рассказал о событиях этой злосчастной ночи. Когда я закончил, мои коллеги несколько минут сидели молча. Наконец Аберо замогильным голосом подвел итог:

— Значит, все произошло так, как мы и думали, спектакль был организован злоумышленником, и все попались на эту удочку, — добавил он сквозь зубы, — все, во главе с руководителями! Какой позор! Спасибо, дорогой номер семь, что вы открыли нам глаза, а заодно и подтвердили мои подозрения. Сейчас у нас есть огромное преимущество перед нашим противником: внезапность действий. Он и не подозревает, что мы открыли место, где находится его логовище. Завтра же вечером мы выйдем на охоту. Пусть распространяет свои последние обличения — конец его близок. А скажите, кто назвал эти послания «обличениями»?

— Сен-Раме, — ответил я, — в ночь бдения у гроба.

— А, это очень интересно! — пробормотал Аберо и объявил: — Если больше ни у кого нет вопросов, нас ждет ужин! Завтра утром не удивляйтесь, что не увидите меня на работе. Я останусь дома, чтобы подготовить нашу ночную экспедицию; после обеда я пришлю вам инструкции.

Тут меня вдруг осенило, и я спросил, могу ли я продолжать сотрудничество с Рюменом и генеральной дирекцией.

— Оно будет нам только на руку, — ответил Аберо, именно так, как я и надеялся. — Не меняйте своего поведения, вы должны быть в курсе намерений дирекции и следить за настроениями персонала: ближайшие дни будут решающими во многих отношениях.

Все встали и последовали за Аберо, который медленно и величаво вышел из зала. Мы пошли по коридору, как и прежде слабо освещенному рассеянным фиолетовым светом, и мне показалось, что мы спускаемся в недра земли. Было жарко, но я не решался снять плащ. Я отдавал должное Аберо, сумевшему приобрести такую власть над своими коллегами. Мы шли гуськом в порядке номеров. Шавеньяк обернулся и послал мне вымученную улыбку, искаженную фиолетовым полусветом. По лицу его катился пот. Я, должно быть, как-то странно оскалился ему в ответ, ибо он тут же отвернулся. Так начался роковой поход сотрудников администрации «Россериз и Митчелл-Франс». Мы шагали друг за другом навстречу нашей судьбе, возглавляемые заместителем директора по прогнозированию. Наконец мы вышли в слабо освещенный обеденный зал, по форме напоминавший ротонду. В середине стоял круглый стол, а вокруг него — кресла, такие же, как и в зале, где было собрание. Возле каждого кресла стояли навытяжку высокие лакеи, бледные, усатые, у каждого белая салфетка, переброшенная через левую руку. Все они были в черных костюмах и белых рубашках.

— Господа, здесь довольно прохладно, давайте не будем снимать плащей, — остановившись, сказал Аберо.

И правда, здесь было свежо, вскоре у меня побежали мурашки по спине и закоченели руки. Мы расселись. Нам подали жареного кабана, и тощие лакеи наполнили вином тяжелые оловянные кубки. Непонятно откуда послышалась музыка, и Аберо поднял кубок.

— Выпьем за здоровье всех руководителей главных штабов западного мира и Японии!

Мы выпили. Тем временем лакеи с бескровными лицами поспешно разрезали кабана. Наши тарелки наполнились большими жирными кусками, и потоки вина полились в глотки руководящих сотрудников фирмы «Россериз и Митчелл-Франс». Аберо провозгласил тост за западные демократии. Тем временем бледные лакеи убрали наши тарелки и заменили их громадными мисками, в которых лежали толстые куски говядины. Все разгорячились, головы затуманились, и начался кутеж, за который наша дирекция, если б кто-нибудь случайно увидел нас, получила бы хороший нагоняй. Аберо поднял кубок в честь промышленных и коммерческих достижений Голландии, потом приветствовал выдающееся участие Бельгии в создании Общего рынка, затем поздравил Италию с ее экономическим чудом. Наконец, он произнес прочувствованный тост за Великобританию. А мы все пили. Мои коллеги разошлись. Каждый вставал и предлагал тост по своему вкусу. Наконец настала и моя очередь. Несмотря на всяческие ухищрения, я все же не мог совсем отказаться от вина и понемногу хмелел — голова у меня слегка кружилась и мысли туманились, что было, скорее, приятно и даже вызывало возбуждение. Итак, я встал и, держа кубок на уровне груди, произнес молитву:

— О Создатель, ты благословил рождение, расцвет и размножение громадных транснациональных и американских компаний, так даруй же нам силы, необходимые, чтобы их сохранить! Благодаря им число данных нам благ и количество товаров, изготовленных в этом грешном мире, увеличивается и скоро обеспечит пищей, одеждой, комфортом и отдыхом все человеческие существа, которые ты создал по образу и подобию твоему. Благодаря им, Создатель, международные финансы оздоровились, мужчины и женщины всего мира, невзирая на границы, национальную замкнутость и религиозную нетерпимость, подали друг другу руки в знак солидарности и братской любви. Ибо непреложен тот факт, Создатель, что, с тех пор как эти компании существуют и все более расширяют свое влияние, мир никогда еще не знал такого торжества честности и справедливости. Несомненно, что люди, которые правят судьбами этих компаний, никогда не были ближе, чем сегодня, к твоим апостолам, Создатель, и никогда не воплощали с такой полнотой твою доброту и человеколюбие. О Создатель, за то, что эти компании творят добро для нашего грешного мира, за то, что они не жалеют денег, чтобы облегчить жизнь страждущих или голодающих народов, они вызывают ненависть злопыхателей и завистников. И вот теперь может случиться, что распространение счастья на нашей планете будет остановлено из-за происков посланцев Сатаны. И я горячо молю тебя позаботиться, чтобы миролюбивые и бескорыстные деяния транснациональных компаний, единственная и сокровенная цель которых — лечить язвы, облегчать страдания, усмирять гнев и утешать обездоленных детей, не были уничтожены силами зла. О Создатель, изгнавший из храма торгашей, изгони из наших стен Сатану! Пусть твоя божественная доброта и всемогущество способствуют распространению и росту гигантских американских и транснациональных компаний, дающих хлеб алчущим, воду жаждущим, прохладу — страждущим от жары, тепло — страждущим от холода, а повсюду, где еще остались бесплодные и иссохшие земли, да вырастут многочисленные здания из стекла и стали, и да пребудут их казначеи под твоей защитой — охрани их от преследований мракобесов-разрушителей. Я пью за твое всемогущество, Создатель, и молю тебя милостиво простить прегрешения двенадцати руководящих сотрудников главного штаба, твоих смиренных слуг, которые собрались здесь этой ночью, чтобы попытаться своими слабыми силами отразить супостата и отбить его гнусное и безбожное нападение. Выпьем!