нормальный мужик, стойко перенёс семейную драму.

– Он хуже...Знаешь, как его Сталин назвал?

– Ну-ну. Что сказал лучший друг всех физкультурников?

– Однажды на встрече он меня спросил: «Скажите,

господин генерал, как вы познакомились со Зверем?» Иосиф

Виссарионович в таких вещах зрит в корень. Понимаешь о чём я?

– Всё, закончили на этом. Ни слова о моих личных

делах.

– Как скажешь, господин президент. Только покажи

место, куда, в случае чего, цветочки положить.

– И без меня найдётся, кому выбрать. Лучше давай по

стопочке примем за хорошие вести.

– Неужто американцы на рубли перешли?

– Лучше, Коля, лучше. Сегодня Вера окончательно стала

свободной.

– Тьфу ты. Кто о чём, а вшивый про баню.

– Но-но. Статью за оскорбление президента я ещё не

отменял.

– А я и не президенту говорю. Наливай, хватит греть

бутылку.

Старший сын узнал о разводе на четвёртый день. Он

изменил привычке передвигаться обычным способом и явился

через переход, сразу бросившись в атаку.

– Вы чего творите, а?!

– Здравствуй, сынок.

– Здравствуй, батя, - Артём вложил в голос как можно

больше ехидства. – Я думаю, что всё нормально, а у вас тут такое.

Вы вообще в своём уме? Столько лет прожили и на тебе – решили

разбежаться в разные стороны.

– Тёма, жизнь штука сложная. Нет в ней прямой дороги.

Судьба распорядилась развести нас с матерью по разные стороны.

Историческая развилка, понимаешь.

– Какая, к чёрту развилка? Шутишь, да?

– Предлагаешь поплакаться? Так не умею. Да, мне

больно, но кроме себя винить некого. Надо было больше внимания

уделять жене.

– Кто этот…мужик?

– Не знаю и знать не хочу. И не советую маме трепать

нервы дурацкими нравоучениями. Ей самой несладко. Ты знаешь,

что значит для женщины, принять такое решение? Не знаешь,

молод ещё. Они всегда надеются до конца – совсем немного, чуть-

чуть и всё наладится. Но проходит это чуть-чуть, потом с иголочкой,

с ниточкой, с волоском, а лучше не становится. Женщину называют

хранительницей очага и, когда потух огонь, остыли угли, она

начинает интуитивно искать место, где его можно разжечь.

– Я бы, на твоём месте, поборолся.

– Лучше заботься о своём, борец хренов.

– Я забочусь, а вот ты…

– Артём, ты зачем пришёл? Отца уму-разуму учить?

– Нет.

– Мой совет – никогда не лезь в чужие семейные

проблемы, если не просят.

– Да какие же чужие? – сын удивлённо вскинул брови.

– Да такие, - передразнил я. – Твоя семья – Анита и

дети, мы с Верой всего лишь родители.

– Скажешь тоже, - боевой запал постепенно иссякал.

– Тёма, от нашего расставания мир не рухнет. Все живы,

здоровы, и слава Богу. Я желаю матери только счастья. Пусть ей

будет хорошо в другом месте.

– Правильно, отпустил и забыл. Чего переживать, когда

есть выбор, - пробурчал Артём и осёкся.

– Выбор есть всегда, - жёстко ответил я. – Что думать и

что говорить.

– Извини, сболтнул на нервах.

– Ладно, не принимай близко к сердцу, с кем не бывает.

Я не стал рассказывать сыну о вчерашней встрече. Мужик,

как выразился Артём, приехал сам, оставив многочисленную

охрану подальше от дома. Сопровождающий, помощник или кто он

там на самом деле, не суть важно, положил букет на столик у

телевизора и вышел во двор.

– Цветы Татьяне. Женщины любят такие подарки, хотя

я, честно говоря, редко имею возможность их делать, занят

постоянно.

– Предлагаете посочувствовать?

– Сочувствуйте. Я так понял – ничто человеческое вам

не чуждо?

– Нет, конечно. Таня! Выйди сюда на минутку!

– Вы чего орёте? Сын только засыпать начал, - супруга

неслышно спускалась со второго этажа.

– Это вам, - «мужик» протянул букет.

– Настоящие, - она с удовольствием втянула запах

цветов.

– Другие не держим.

– Пойду, поищу вазу, - Татьяна бросила на меня

значительный взгляд.