мне всё равно, жарко или холодно, но здесь младший сын и

Татьяна. Они не такие метеоустойчивые, им требуется комфорт. У

окна стоит Вера, левая рука лежит на сгибе правой, пальцы правой

руки теребят тонкое бриллиантовое ожерелье. Не мной

подаренное. Она хмурит брови, иногда кусает губы.

– Серёжа, нам надо поговорить. Серьёзно, - сказано с

толикой надрыва в голосе и быстрым взглядом на Татьяну. Та

подхватывает Даньку на руки и молча уходит в другую комнату. За

последние годы Вера сильно изменилась. Высокая, статная

женщина, для которой не нужны туфли-шпильки. Дорогая одежда,

стильная причёска — чувствуется столичный лоск. На лице властное

выражение человека, привыкшего отдавать приказы. И сейчас это

лицо выражало смятение, она не знала с чего начать трудный

разговор.

– Садись рядышком, - я похлопал по дивану.
–

Разрулим проблемы, выясним недопонимания, если таковые есть.

– Нет, Серёжа, ничего мы не разрулим, - она

повернулась ко мне и опёрлась о подоконник.
– Время ушло. Здесь

нет ни одной моей вещи, а из твоих — старый мобильник. Дом

перестал быть нашим семейным очагом. Я проклинаю твою

поездку на дачу, но ничего изменить нельзя. Ты стал чужим

настолько, что страшно находиться рядом. В твоём взгляде я вижу

холодного, расчётливого зверя, равнодушного ко всему, кроме

собственных детей и Нарейсы. Татьяна тоже долго не задержится.

Ей, как и мне, требуется простое женское счастье — вернуться с

работы к тёплому, ласковому мужу, с которым можно поговорить о

всяких мелочах, пусть даже и незначительных. Не обижайся, но ты

больше походишь на древнее существо из мрачных глубин космоса,

которым пугают впечатлительных любителей видеострашилок.

В моей груди зародился холод. Цветное покрывало

дивана начало терять краски и я, опомнившись, тут же себя

одёрнул. А чего ты хотел, Сергей Сергеевич? Рано или поздно этот

момент всё равно бы наступил. Вера сбрасывала накопившуюся в

душе тяжесть. Зачем на неё злиться? Она говорила правду и ни в её

характере придумывать лишнее.

– У тебя есть другой?

– Да, - рядом с её телом замерцал едва видимый

контур.

– Он подарил драгоценности?

– Да, - контур начал наливаться энергией.

– Похвальная предосторожность, - я кивнул на

полноценный переход, осталось только активировать.

– Я подала заявление. Нас разведут быстро, -

жена...бывшая жена напряглась, как прыгун перед резким стартом.

– Серёжа, прошу, не вмешивайся, пожалуйста. Ничего хорошего из

этого не выйдет.

Я поднялся и прошёл к входной двери:

– Как скажешь, Веруша. Как скажешь...

Постоял во дворе, подняв лицо к серому, обложному

небу, отключил блокировку ощущений, и холодные капли приятно

защекотали кожу. Невинная берёзка, лелеемая каждый год,

беззвучно разлетелась чёрной пылью, оседая тонким слоем на

собственной листве. Я повернулся к дому и развёл руками — вот

так, Вера, мы и закончим нашу совместную историю, без скандалов

и тотального разрушения прилегающей местности. Она сделала шаг

от окна, разрубая незримую нить, уходя в другую, нормальную

жизнь.

– Я всё слышала, - Татьяна опустила сына на пол.

Малыш быстро уцепил пульт от телевизора, смотреть нестареющих

«Машу и Медведя».

– Советую прислушаться к Вериным словам.

– Прекрати. Я не собираюсь никуда уходить.

– Боишься нарушить храмовые обещания?

– Ничего я не боюсь, - она смущённо отвела глаза.

– Правильно. Эти штучки координаторов страшны

тем, кто под их протекторатом. Сюда они не сунуться, не их

вотчина.

– Я клятву давала, - губы упрямо сжались, - В горе и в

радости...

– ...до самой смерти. Где только прячется, эта жница

судеб? Отряд заметил потерю бойца, но...ничего сделать не смог.

– Пойдём в кухню, пора Даньку кормить, да и у

самой что-то сосёт под ложечкой.

– Сына, кушать, а то не вырастешь таким большим