Гнев девушки вдруг погас, уступив место страху.

– Вы так считаете? – голос ее дрогнул.

Уильям инстинктивно подался вперед и, взяв ее руку, крепко пожал:

– Убежден. Вряд ли этого удастся добиться легко и быстро, но это произойдет.

Затем сыщик умолк. Они с медсестрой слишком хорошо знали друг друга, и по ее глазам он понял, о чем она думает. О том деле, которое они расследовали вместе и в котором наконец добрались до правды, но слишком поздно – когда уже был осужден и повешен невинный человек.

– Я убежден в этом, Эстер! – страстно воскликнул детектив. – Я найду разгадку, чего бы это ни стоило и с кем бы мне ни пришлось ради этого столкнуться.

Глаза заключенной наполнились слезами, и она отвернулась, от испуга на мгновение потеряв власть над собой.

Уильям стиснул зубы. Почему она так по-дурацки независима? Почему не расплачется, как всякая женщина на ее месте? Тогда он мог бы обнять ее, как-то поддержать – без всякой задней мысли! Ужасно! Он и прежде с трудом выносил ее, но видеть, как она изменилась, было еще тяжелее.

И самое скверное, что он не может бросить все и уйти. Это же не просто очередное расследование. Здесь речь идет о судьбе Эстер, и проиграть он просто не вправе!

– Расскажите мне о них, – сердито потребовал Монк. – Кто такие Фэррелайны? Что вы о них думаете? Каковы ваши впечатления?

Мисс Лэттерли обернулась и удивленно посмотрела на него, а потом, овладев собой, заговорила:

– Старшего сына зовут Элестер. Он – казначей-прокуратор…

– Мне нужны не факты! – перебил ее сыщик. – Их я могу узнать и сам. Меня интересует, что вы о нем думаете. Счастлив он или несчастен? Был ли он встревожен? Любил свою мать или ненавидел? Боялся ее? Была ли она женщиной властной, требовательной, деспотичной? Да говорите же!

Сиделка слабо улыбнулась:

– Мне она показалась вполне обычной женщиной, очень доброй…

– Ее убили, Эстер! Без всякой причины убийство не совершают. Кто-то или ненавидел ее, или боялся. Почему? Расскажите мне о ней поподробнее. Только не нужно объяснять, какой очаровательной женщиной она была. Молодых женщин иногда убивают за то, что они очаровательны, но старух – никогда!

Улыбка Лэттерли сделалась чуть шире:

– Вы воображаете, что, сидя за решеткой, я не пыталась угадать, почему кому-то понадобилось убить ее? Элестер выглядел слегка обеспокоенным, хотя это может ни о чем не свидетельствовать. Как я уже сказала, он – казначей-прокуратор…

– Что такое казначей-прокуратор? – Сейчас Монку было не до того, чтобы из гордости скрывать свою неосведомленность.

– Кажется, что-то вроде королевского прокурора.

– Ага! – Детектив тут же начал мысленно перебирать возможные версии.

– А у младшего брата, Кеннета, было назначено какое-то свидание, но родственники не знали, с кем. Они подозревают, что он за кем-то ухаживает, но никто из них ее никогда не видел.

– Ясно. Еще что?

– Не знаю! Правда, не знаю! Квинлен, муж Айлиш…

– Кто такая Айлиш? Вы сказали – Айлиш? Что это за имя?

– Не знаю! Наверное, шотландское. Это средняя дочь. Старшая – Уна. А Гризельда – младшая.

– Ладно, что там насчет Квинлена?

– Он и Байярд Макайвор, муж Уны, похоже, друг друга не любят. Но я не могу представить, какое отношение все это имеет к убийству. В любой семье существуют взаимные симпатии или неприязнь, особенно если все живут под одной крышей!

– Боже сохрани! – с чувством воскликнул Уильям. Мысль о необходимости жить в таком тесном контакте с другими людьми была для него невыносима. Он слишком дорожил своей независимостью, чтобы подлаживаться в быту к кому бы то ни было, а меньше всего – к человеку, достаточно хорошо его знающему.

Эстер взглянула на него с недоумением:

– Из-за этого никто из них не стал бы ее убивать.

– Дом принадлежал ей? – вдруг спросил детектив. – А как насчет состояния? Ладно, неважно. Вы все равно не знаете. Рэтбоун это выяснит. Лучше подробно расскажите мне, что вы делали с момента появления в доме и до самого отъезда. Когда вы оставались одна? Где находится гардеробная? И где хранилась аптечка?

– Все это я уже рассказывала Оливеру, – запротестовала девушка.

– Я хочу услышать это от вас, – холодно проговорил Монк. – Я не могу работать со сведениями, полученными из вторых рук. И кроме того, я спрашиваю о том, что важно для меня, а не для Оливера.

Мисс Лэттерли не стала спорить и, присев на краешек койки, подробно, со всеми деталями рассказала все, что могла припомнить. По тому, с какой легкостью она находила нужные слова и как уверенно говорила, ее собеседник понял, что мысленно она уже много раз повторяла этот рассказ. Он живо представил, как эта несчастная часами сидит, напуганная, в темной камере, достаточно проницательная, чтобы в полной мере оценить нависшую над ней опасность и понять, что они могут так и не доискаться правды или обнаружить ее слишком поздно. Ей уже приходилось с этим сталкиваться. Да и у самого Монка случались неудачи. Нет, черт возьми, на этот раз он добьется успеха, чего бы это ни стоило!